Зарубежная литература сокращено. Все произведения школьной программы в кратком изложении. Гармония человека и природы – одна из главных проблем произведения Кавабата Ясунари «Тысяча журавлей
Ясунари Кавабата.
Тысячекрылый журавль
Тысячекрылый журавль
Даже вступив на территорию камакурского храма, Кикудзи все еще продолжал колебаться, идти ему или не идти на эту чайную церемонию. К началу он все равно уже опоздал.
Устраивая чайные церемонии в павильоне храмового парка Энкакудзи, Тикако Куримото регулярно посылала ему приглашения. Однако после смерти отца Кикудзи не был там ни разу. Он не придавал значения этим приглашениям, считая их обычным проявлением уважения к памяти покойного.
Но на этот раз, помимо обычного текста, в приглашении была маленькая приписка – Тикако собиралась показать ему одну девушку, свою ученицу.
Прочитав приписку, Кикудзи вдруг вспомнил родимое пятно на теле Тикако. Отец однажды взял его с собой к этой женщине. Ему тогда было лет восемь или девять. Когда они вошли в столовую, Тикако сидела в распахнутом кимоно и крохотными ножницами стригла волосы на родимом пятне. Темно-фиолетовое пятно, величиной с ладонь, захватывало всю нижнюю половину ее левой груди и доходило почти до подложечки. На нем росли волосы. Их-то и стригла Тикако.
– Боже мой, вы с мальчиком!
Она, кажется, смутилась. Хотела вскочить, но потом, очевидно, подумала, что такая поспешность только увеличит неловкость и, чуть повернувшись в сторону, неторопливо закрыла грудь, запахнула кимоно и заправила его под оби.
Видимо, мальчик, а не мужчина заставил ее смутиться – о приходе отца Кикудзи Тикако знала, ей доложила об этом прислуга, встретившая гостей на пороге.
Отец в столовую не вошел. Он уселся в соседней комнате, гостиной, где Тикако обычно проводила свои уроки.
Рассеянно разглядывая какэмоно в стенной нише, отец сказал:
– Позволь чашку чая.
– Сейчас, – отозвалась Тикако.
Но она не торопилась встать. И Кикудзи увидел расстеленную на ее коленях газету, а на газете коротенькие черные волоски, точно такие, какие растут на подбородке у мужчин.
Был яркий день, а наверху, на чердаке, беззастенчиво шуршали крысы. У самой галереи цвело персиковое дерево.
Тикако, присев у очага, стала готовить чай. Ее движения были какими-то не очень уверенными.
А дней через десять после этого Кикудзи услышал разговор отца с матерью. Мать, словно открывая страшную тайну, рассказала отцу про Тикако: оказывается, у бедняжки огромное родимое пятно на груди, поэтому она и не выходит замуж. Мать думала, что отец об этом ничего не знает. Лицо у нее было печальное – наверно, она жалела Тикако.
Отец сначала только мычал, всем своим видом показывая удивление, потом сказал:
– Н-да… конечно… Но она ведь может предупредить жениха… Если он будет знать о пятне заранее, может быть, даже посмотрит на него, я думаю, это не повлияет на его решение…
– Вот и я то же самое говорю! Но разве осмелится женщина признаться мужчине, что у нее огромное родимое пятно, да еще на груди…
– Глупости, она уже не девица…
– Да, но все равно стыдно… Если бы родимое пятно было у мужчины, это бы не играло никакой роли. Он мог бы показать его жене даже после свадьбы – она бы только посмеялась.
– И что же, она показала тебе это родимое пятно?
– Что вы, не говорите глупостей!
– Значит, только рассказывала?
– Да. Сегодня, когда она пришла к нам давать урок, мы разговорились. Ну, она и разоткровенничалась… А вы что скажете – как может отнестись к этому мужчина, если она все-таки выйдет замуж?
– Н-не знаю… Может быть, ему будет неприятно… А прочем, иногда в этом есть свое очарование. К тому же этот недостаток может пробудить в муже особую заботливость, вскрыть хорошие стороны его характера. Да и не такой уж это страшный недостаток.
– Вы так думаете? Вот и я ей говорила, что это не недостаток. А она все твердит – пятно-то, мол, на самой груди!
– И знаете, самое для нее горькое – это ребенок. Муж-то уж ладно. Но если будет ребенок, она говорит, и подумать даже страшно!..
– Из-за родимого пятна молока, что ли, не будет?
– Почему не будет? Дело не в этом. Ей горько, что ребенок увидит пятно. Она, должно быть, все время об этом думает… Мне такое и в голову не приходило… А она говорит: представьте, ребенок берет материнскую грудь, и первое, что он увидит, будет это безобразное родимое пятно. Ужасно! Первое впечатление об окружающем мире, о матери – и такое уродство! Это ведь может повлиять на всю его жизнь… Черное родимое пятно…
– М-м-м… По-моему, все это напрасные страхи, разыгравшееся воображение…
– Конечно! В конце концов есть же искусственное питание для малышей, да и кормилицу можно взять.
– Родимое пятно – ерунда, главное, чтобы у женщины молоко было.
– Не знаю… Все же вы не совсем правы… Я даже всплакнула, когда ее слушала. И подумала, какое счастье, что у меня нет никаких родимых пятен и что наш Кикудзи никогда не видел ничего подобного…
Кикудзи охватило справедливое негодование – неужели отцу не стыдно притворяться, будто он ничего не знает! И при этом отец не обращает никакого внимания на него, Кикудзи. А он ведь тоже видел это родимое пятно на груди Тикако!
Теперь, почти через двадцать лет, Кикудзи все представлялось в ином свете. Он смеялся, вспоминая об этом. Неловко тогда было отцу, вот уж, наверно, переволновался!
Но в детстве Кикудзи долго был под впечатлением того разговора. Ему исполнилось десять лет, а он все еще мучился тревогой, как бы у него не появились брат или сестра, которых будут кормить грудью с родимым пятном.
И самым страшным было не то, что ребенок появится в чужом доме, а то, что вообще будет жить на свете ребенок, вскормленный грудью с огромным, покрытым волосами родимым пятном. В этом существе будет что-то дьявольское, что всегда будет внушать ужас.
К счастью, Тикако никого не родила. Наверно, отец не допустил этого. Кто знает, может быть, печальная история о младенце и родимом пятне, заставившая мать прослезиться, была придумана и внушена Тикако отцом. Само собой разумеется, он не жаждал иметь ребенка от Тикако, и она не родила. Ни от него, ни от кого-либо другого после его смерти.
Тикако, очевидно, решила предварить события, рассказав матери Кикудзи о своем родимом пятне. Она боялась, что мальчик проболтается, потому и поторопилась.
Она так и не вышла замуж. Неужели родимое пятно действительно оказало такое влияние на ее жизнь?..
Впрочем, и Кикудзи не мог забыть этого пятна. Очевидно, оно должно было сыграть какую-то роль и в его судьбе.
И когда Тикако под предлогом чайной церемонии сообщила, что хочет показать ему одну девушку, перед глазами Кикудзи сейчас же всплыло это пятно и он подумал: уж если Тикако рекомендует девушку, у нее, наверно, безупречно чистая кожа.
11 КЛАСС
КАВАБАТА ЯСУНАРИ
ТЫСЯЧА ЖУРАВЛЕЙ
(Краткое изложение)
Тікако Курімото пригласила Кикудзи к камакурського храма на чайную церемонию. Она хотела познакомить его с одной девушкой, ученицей. Как-то из разговора родителей Кикудзи узнал о том, что в Тікако есть на груди большое родимое пятно, через которую она не может выйти замуж. Тогда, ребенком, он долго находился под влиянием этого разговора. Потом еще боялся того, что в него может появиться брат или сестра, которых будут кормить грудью с родимою пятном. Но этого к счастью не произошло - видимо, отец заботился об этом. Потом отец умер. А Тікако так и не вышла замуж.
Кикудзи спросил у двух девушек, как пройти к павильону. Та, что держала в руке розовое фуросікі с белым тисячокрилим журавлем, очень понравилась ему.
В павильоне находились одни женщины. Тікако указала ему место возле семге.
Позже она спросила у Кикудзи, понравилась ли ему девушка, дочь Інамури-сана. Ею оказалась именно та, в которой было фуросікі с журавлем.
На церемонии также появилась женщина, к которой Тікако относилась очень враждебно, - госпожа Оота. Дама пришла вместе с дочерью.
Тікако представила Кикудзи присутствующим: «Мітані-сан. Сын покойного Мітані-сана». Потом попросила дочь Інамури подать ему чай.
Девушка приготовила чай и подала чашку Кикудзи. Эту чашку он помнил с детства - любимую чашку отца. На ней был черный орібе: с одной стороны было нарисовано черной краской молодой побег папоротника. Госпожа Оота сказала, что тоже хочет выпить из этой чашки. Інамурі-сан приготовила чай и для нее.
После церемонии госпожа Оота подошла к Кикудзи и сказала, что хочет с ним повидаться. В эту минуту Тікако позвала парня к себе. Она сказала, чтобы он не доверял Ооті. Женщина опять спросила, понравилась ли ему Інамурі. Кикудзи ответил, что да, но было бы лучше, если бы они встретились в другом месте - там, где не мешает тень отца, и где не было бы ни Тікако, ни Ооти - бывших любовниц Мітані-сана.
Когда он возвращался домой, к нему присоединилась госпожа Оота. Она рассказала о том, как отец приходил к ним, как хорошо относился к ее дочери. Мітані-сан даже подарил девушке обручальное кольцо. Несмотря на все, что было в прошлом, Кикудзи начинал понимать, почему отец быстро покинул Тікако, а с госпожой Оотою поддерживал отношения до самой смерти.
Госпожа Оота была на двадцать лет старше от Кикудзи, но именно с ней он впервые понял, что такое женщина и что такое мужчина тоже.
Неожиданно для себя он рассказал, что Тікако пригласила его на церемонию, чтобы познакомить с дочерью Інамурі-сана. Оота вскрикнула, начала взволнованно говорить, что она не знала. Даже заплакала. А перед глазами Кикудзи вдруг предстала девушка в розовом фуросікі с тисячокрилим журавлем - и госпожа Оота моментально показалась ему отвратительной.
Как-то Фумико, дочь госпожи Ооти, пришла к Кикудзи. Она просила простить ее мать. Говорила, что, возможно, Оота является причиной того, что его родители так рано умерли. Потом они долго разговаривали, а в конце девушка вновь напомнила о чайной церемонии и о К)кико, дочь Інамурі-сана.
Закат в лесу
Тікако позвонила Кикудзи на работу и сказала, что она в него - в чайном павильоне. В этот день его отец всегда устраивал чайные церемонии. Хозяйничала в павильоне всегда Тікако. А после смерти отца мать иногда затворялся там - Кикудзи чувствовал, что мысли у нее были невеселые. Когда же мать умерла, павильон был закрыт.
Придя домой, Кикудзи увидел Юкико. Девушка сидела в гостиной, возле галереи. Казалось, от нее исходит какое-то сияние и освещает всю комнату.
На следующий день он вновь пришел к павильону. На него нахлынули воспоминания о Юкико. Глядя на эту скромную девушку, он чувствовал отвращение к самому себе.
Служанка сообщила, что пришла госпожа Оота. Гостья выглядела вымученной болезнью. Она сообщила, что ей звонила госпожа Курімото и предупредила, чтобы она не мешала Кикудзи с Юкико. Госпожа Оота сквозь слезы просила прощения и говорила, что она никогда не желала ничего плохого. А еще просила все забыть. Он сжал ее в объятиях - она напоминала маленькую слабую ребенка.
Женщина сказала, что, видимо, скоро умрет и надеется, что Кикудзи позаботится о Фумико. Затем она ушла.
За несколько часов позвонила Фумико и сказала, что ее мать умерла. От паралича сердца. Девушка просила позвать знакомого врача. Услышав это, Кикудзи понял, что Оота совершила самоубийство.
Тень на сено
Когда кончился поминальная неделя, Кикудзи зашел к Фумико. Девушка встретила его радушно и пригласила в комнату. Там он увидел цветы, которые прислал вчера. Они стояли в вазоне - сено. У него Оота любила ставить цветы. Кикудзи склонился перед урной, сложив руки в молитве. Он каялся в своем грехе и одновременно благодарил госпожу Оота.
Фумико тихо плакала у него за спиной. Кикудзи взял в руки сено и начал разглядывать. Девушка сказала, что он может взять его на память о матери.
Фумико подала чай. Кикудзи заметил, что чашки были парными: одна красная, другая - черная. Он подумал о том, что после смерти мужа госпожа Оота видимо пила чай с его отцом - из этих самых чашек. Потом он посмотрел на девушку и увидел в ней ее мать. Это было словно проклятие. Фумико привлекала его - и он не мог этому противиться.
Когда он стал прощаться, девушка вынесла ему сено. И напоследок сказала, чтобы он поскорее женился и не думал больше о ее матери.
Кикудзи поставил в сено цветы - белые розы и розовые гвоздики.
К нему пришла Тікако. Она увидела горшок и сказала, что Оота верно поступила, что умерла сейчас. Иначе она бы его погубила. Тікако попросила разрешения пойти к павильону. А Кикудзи еще долго смотрел на цветы. И вдруг на розовом фоне сено возникла легкая тень - Фумико, одинокая, печальная, в пустом доме.
Губная помада госпожа Оота
Проснувшись, Кикудзи увидел, как служанка ставит цветок вьюнка в подвесную вазу в форме тыквы. Он подумал, что это красивые цветы для утренней чайной церемонии (в переводе с японского вьюнок - асагао, означает «утренний лик»).
Кикудзи позвонил Фумико, но ему ответили, что девушка переехала. Тогда он узнал ее новый номер и снова позвонил. На этот раз ответила Фумико. Она обрадовалась тому, что Кикудзи сам ее нашел и сказала, что придет к нему. У нее была чашка, которую девушка хотела подарить мужу. На ней якобы был след от помады госпожа Оота.
Но в это время к Кикудзи пришла Тікако. Она сказала, что надо выгнать из дома чары.
Фумико пришла, но узнав, что у Кикудзи гости, ушла, сказав служанке, что придет в другой раз.
Кикудзи побежал за девушкой. Догнав ее, сказал, что у него госпожа Курімото, но, если она хочет, он скажет, чтобы Тікако шла. Девушка ответила, что ей все равно. Тогда он пригласил ее в дом.
Фумико развернула чашку, которую принесла в дар Кикудзи. Он смотрел на то место, где красный цвет был немного гуще, и думал: «Неужели это действительно след от помады?» На внутренней стороне был еле заметный красно-коричневый... Цвет старой губной помады... Цвет засохшей красной розы... И... цвет крови, что когда-то давно попала на белоснежную поверхность... Сердце Кикудзи сильно забилось.
Почему Фумико принесла эту чашку? Девичья наивность? Или это она нарочно - чтобы поиздеваться?
Тікако, что убирался в павильоне, пришла и попросила дать сено госпожа Оота. Ведь они собирались за чаем поговорить о мать Фумико.
Курімото-сан пригласила всех к павильону. Она намеренно говорила о предстоящей женитьбе Кикудзи с Юкико, и всячески пыталась оскорбить Фумико и ее мать. Но девушка не замечала намеков Тікако.
Перед тем как уйти, женщина спросила, какой ответ даст Кикудзи Інамурі-сан. Тот сказал, что он решительно отказывается.
Двойная звезда
Кикудзи провел летний отпуск у приятеля. Вернувшись домой, он отдыхал и вспоминал жену и маленького ребенка товарища.
Именно в это время появилась Тікако и сообщила, что и Юкико, и Фумико вышли замуж.
И когда ему позвонила Фумико, то очень удивилась, зачем Курімото-сан такое придумала. Ведь она только похоронила мать, так что о замужестве не может думать. Фумико предложила встретиться. По дороге домой Кикудзи постоянно искал ее взглядом.
Девушка ждала его в саду. Она была в белом платье с голубой оторочкой. А рядом с ней в садике яріли олеандры - белый и красный.
Узнав о том, что, по словам Тікако, Юкико тоже вышла замуж, Фумико сказала, что этого не может быть.
Служанка принесла письмо без марки. Но Фумико, увидев это письмо, стала умолять Кикудзи, чтобы он отдал его. Потому что это было письмо от нее - и она не хотела, чтобы муж читал его.
Когда сели за стол, Фумико увидела, что Кикудзи пьет из той чашки, которую она подарила. Она рассказала ему, что потом жалела об этом поступке. Кикудзи, хотя и не сразу, понял, что девушка хотела, чтобы о ее матери напоминали только безупречные вещи. Такие, как тот кувшин.
Кикудзи сказал, что у его отца есть чашка, хуже этой. Тогда девушка начала требовать, чтобы он показал ее.
«Карацу», - произнесла девушка, когда он принес старую чашку отца. Она была маленькой и вероятно была приспособлена для ежедневного использования. Но когда обе чашки поставили рядом, Кикудзи заметил: «Это ж. мужская и женская чашки!» Но он не сказал, что это - любимая чашка отца, а то сено, что подарила Фумико, напоминает ее мать... Сейчас эти чашки были рядом - будто сердца матери Фумико и отца Кикудзи. Он смотрел на эти старинные чашки, и вроде чувства вины и собственного греха куда-то исчезало.
Кикудзи предложил девушке воспользоваться этими чашками и устроить чайную церемонию. Она согласилась.
Фумико начала мыть чашки. Она взяла щеточку, но заметила, что руки дрожат. «Мама не разрешает приготовить», - сказала девушка. Кикудзи подошел к ней и взял за плечи, помогая подняться.
Ночью он не мог заснуть. Поднялся и пошел к павильону. В саду, на каменной плите лежали осколки разбитого сено - Фумико бросила чашку на камне вчера.
Он собрал обломки, принес домой, завернул в бумагу и спрятал в шкаф. Потом лег в кровать.
Утром он позвонил в магазин, где работала Фумико. Там ему ответили, что девушка еще не появлялась. Д ома ее тоже не было.Маленька девушка сказала, что она утром отправилась в путешествие с подругой.
Кикудзи вдруг вспомнил слова Фумико: «Смерть у нас за плечами» - и его сковало ледяным холодом. «Она не может умереть», - сказал он в голос. Или она так же, как мать, начала бояться своей прямоты, своего греха? «И они оставили жить только Курімото...», - сказал он в лицо неизвестному врагу.
Кулики на волнах
Машина обошла гору Идзу, спустилась к морю и подъехала к гостиничного двора.
Портье открыл дверь и спросил: «Мітані-сан». «Да», - тихо произнесла Юкико. Она только сегодня вышла замуж за Кикудзи, поэтому ей было еще непривычно отзываться на фамилию Мітані.
Кикудзи уже собирался снять обувь, когда портье сообщил, что Курімото-сан дала распоряжение, чтобы им отвели «Чайный павильон». Кикудзи сел просто на пол. Уже год они не виделись с Тікако. Неужели она таки сыграла какую-то роль в их браке?
Юкико стояла в комнате и смотрела на море. Молодожены пошли осмотреть чайный павильон, что приготовили именно для них. Там все напоминало о Тікако.
Кикудзи неохотно, но завел разговор про эту женщину, что будто преследовала его. Он рассказал о том, что год назад Курімото сказала ему, что Юкико вышла замуж.
Девушка ответила, что, наверное, это было тогда, когда Тікако пришла к ним с предложением от другого мужчины. А отец рассердился и выгнал ее, сказав, что одна сваха не может сватать девушку за двух разных мужчин. Чтобы отомстить, Курімото сказала, что Кикудзи приворожили, и рассказала о госпоже Оота. Інамурі-сан ответил, что его дочь сама поймет, что к чему.
Они смотрели альбом с фотографиями отеля. Потом Юкико переоделась, чтобы искупаться. Когда она мелькнула в дверях, Кикудзи заметил край ее кимоно - на нем были изображены кулики. Кулики на волнах.
Кикудзи проснулся среди ночи. Рядом тихо спала Юкико. Аромат ее духов, ее ровное дыхание, ее украшения, даже кулики на ее кимоно - все было очень родным, близким. И все принадлежало ему.
Но с ней все было иначе. С Фумико и Оотою все происходило легко. А с Юкико он чувствовал какое-то сопротивление. Возможно, это опиралось его совести, которое шепотило, что он не достоин этой девушки. Или те две все еще держали его в плену?
Ему стало стыдно. Ведь Юкико видимо ждала, боялась... Но он и сейчас не мог разбудить ее, сжать в объятиях. С ней он мог быть только нежным - не больше.
Утром они сидели на берегу, смотрели на море, на драгоценные камни. И молчали. Потому разговаривать о прошлом не хотелось, а в новую роль они еще не вошли.
Потом они завтракали в ресторане, а когда вернулись, Юкико спросила у Кикудзи, почему он считает ее недостижимой. Он рассказал о ту первую встречу, о аромат ее духов, о том, что тогда она стала его мечтой. А мечта всегда недостижима. Он вновь вспомнил Фумико. Тогда она не сопротивлялась. Он просто растоптал ее невиновность. И теперь не мог поступить так с чистой, невинной Юкико.
На следующий день они уехали из отеля. Юкико смотрела вокруг, и, словно ребенок, радовалась всему, что видела: лодкам, звездам, людям, которых они видели... Кикудзи смотри на нее и думал, что этот счастливый день он не забудет никогда. Он вспомнил прошлый год. В нем боролись два желания: найти Фумико и завладеть Юкико. К ним иногда приобщался воспоминание о Ооту. Но в трудные минуты к нему всегда прилетал тисячокрилий журавль. Это была Юкико.
Они прибыли в гостиницу «Кавана». Ночью Кикудзи проснулся от какого-то грохота. Юкико стояла у окна и смотрела на какие-то вспышки над морем. ей было страшно.
Кикудзи поднял ее на руки. Юкико робко обхватила его за шею. Он с грустью произнес: «нет, Нет... Я не калека... калека... Но мое прошлое... Грязь... разврат... Они мешают мне к тебе прикоснуться...» Юкико стала в его руках какой-то тяжелой, будто потеряла сознание.
В пути, в разлуке
После возвращения из брачного путешествия Кикудзи еще раз прочитал письмо от Фумико - перед тем, как сжечь его. Девушка писала о путешествии; по то, что она не бежит от него, а просто хочет свободы. И еще раз просила забыть ее и мать.
Фумико поехала на родину своего отца. Она остановилась у дяди, и каждый день отправлялась осматривать местные пейзажи. Девушка писала про все, что видела. И о том, что она должна была исчезнуть. Потом вспоминала их встречи с Кикудзи. И ту, последнюю, когда она сбежала. А еще - тот день, в своем детстве, когда она узнала от Курімото-сан об отношениях матери с отцом Кикудзи. Тогда она страдала больше, чем в день смерти матери. Она была единственным ребенком. И однажды услышала, как Мітані-сан сказал, что неплохо было бы ей иметь братика или сестричку. Фумико испугалась, думая, что речь идет о будущем ребенке Мітані и ее матери. И, видимо, от того, что у нее не было с кем поговорить, к кому тянуться, она потянулась к нему - мужчину, которого не имела права любить. От этого все страдания. Девушка рассказывала в письме о своих мыслях, о том, что наказывается чувством вины. А еще - о том, как после их последней встречи она думала, что будет, если она родит ребенка. Вероятно, она скрыла бы это. Потому что такая у нее - дочери своей матери - судьба.
Когда Кикудзи сжигал письма, неожиданно пришла Тікако. Она сказала, что счастлива от того, что они с Юкико вместе. Курімото предлагала свои услуги, но Кикудзи резко отказался. Он попросил, чтобы женщина продала ему чашку, подарок отца. Когда Тікако пошла за чашкой, он заметил, что руки у него дрожат, и спички не зажигаются.
Молодая семья
Юкико часто сидела за роялем, задумавшись. Она не играла, а просто сидела с отсутствующим видом. Кикудзи заметил это и спросил, может жене не нравится инструмент. Но он и сам понимал, что дело не в рояле.
Кикудзи и до сих пор постоянно открывал в жене что-то новое, загадочное. Юкико оставалась для него тайной. Может это от того, что он останавливался только на объятиях и поцелуях? Впрочем, похоже, что Юкико не очень страдала из-за этого. И ему уже самому начало казаться, что в таких отношениях между молодоженами нет ничего плохого.
Однажды, в начале весны, пришла Тікако и принесла обещанную чашку. На замечания Кикудзи, что она должна была принести ее в тот самый день, женщина ответила, что эта чашка с весенним рисунком - поэтому, предназначенная для весны. Зачем же было приносить ее зимой?
Когда она ушла, Кикудзи сказал жене, что хочет продать эту чашку, а деньги отдать Курімото. Ведь у этой чашки сложная судьба: сначала она принадлежала Ооті, затем отцу, а он подарил ее Тікако. Поэтому будет лучше, если она пойдет дальше, минуя их: Кикудзи и Юкико.
Юкико сказала мужу, что ее родители и сестра хотят приехать. Но они не могут приехать без приглашения. Кикудзи задумался над словами жены. Он понял, как она страдает из-за того, что их отношения нельзя назвать настоящим браком. И боится, что родители догадаются об этом. Он предложил пригласить родителей жены в следующее воскресенье. Она с радостью согласилась.
В воскресенье приехали родители Юкико. Но в то же время к ним пришла Тікако. Она пыталась вернуть деньги за чашку, которую Кикудзи продал. Женщина очень сердилась, говорила, что он хочет предложить ей «отступні». Но он возразил, сказав, что чашка принадлежала ей, следовательно и деньги - ее. Юкико прервала спор, пригласив Тікако к столу.
Даже вступив на территорию камакурского храма, Кикудзи все еще продолжал колебаться, идти ему или не идти на эту чайную церемонию. Устраивая чайные церемонии в павильоне храмового парка Энкакудзи, Тикако Куримото регулярно посылала ему приглашения. Однако после смерти отца Кикудзи не был там ни разу. На этот раз Тикако собиралась показать ему одну девушку, свою ученицу.
Кикудзи вдруг вспомнил родимое пятно на теле Тикако, которое видел, когда был еще мальчиком. Он с папой зашел к ней и увидел, как она стригла волосы на темно-фиолетовом пятне, величиной с ладонь, которое захватывало всю нижнюю половину ее левой груди и доходило почти до подложечки. Тикако смутилась его, мальчика, а не его отца. Оно произвело большое впечатление на мальчика. Через десять дней про это пятно заговорили родители Куримото. Его мать считала что это возможно главная причина, почему Тикако не выходит замуж, а отец утверждал, что в этом нет ничего страшного. Разговор также оставил сильное впечатление в мальчике, который боялся, чтобы у него не появился брат или сестра, вскормленные грудью с пятном. Но Тикако так и не вышла замуж. И теперь, спустя двадцать лет, он шел на церемонию, с юмором вспоминая свои детские мысли и страхи. По дороге его нагнали две девушки, у которых он спросил, как пройти на церемонию, чтобы уже точно не повернуть обратно. Та девушка, которая держала в руках розовое крепдешиновое фуросики с белым тысячекрылым журавлем, была прекрасна.
Людей в комнате для чайной церемонии было много, и оказалось, что Кикудзи единственный мужчина. Он был радушно принят хозяйкой. После непродолжительного разговора, они вошли в комнату и сели друг напротив друга. Завязался разговор о девушке с журавлями. Это была дочь Инамуры-сан Юкико. Тикако попросила ее провести церемонию, чтобы Кикудзи ее лучше рассмотрел. На церемонии оказалась также госпожа Оота, и вместе с дочерью. Тикако оправдывалась, что не приглашала ее. Дело в том, что Тикако какое то время была в связи с отцом Кикудзи, но недолго, а потом часто приходила в их дом и помогала по хозяйству. Позже установилась связь отца Кикудзи с вдовой Оота, которую Тикако не любила видно, считая ее виноватой в чем то, и всякий раз без стеснения увещевала и запугивала ее. Это знал маленький Кикудзи, как и то, что однажды при разговоре Тикако с госпожой Оота, присутствовала двенадцатилетняя дочь последней, на которую эта сцена произвела сильный эмоциональный стресс. Все это Кикудзи вспомнил, когда услышал о госпоже Оота. Когда она узнала его, то удивилась и обрадовалась встрече. Она мало изменилась за последние четыре года, которые они не виделись. Дочь была похожа на мать.
Дочь Инамуры начала церемонию, и на вопрос, в какой чашке подавать чай, Тикако указала ей на чашку черного орибэ, сказав, что ее ей подарил господин Митани, отец Кикудзи. И сейчас Кикудзи вспомнил эту чашку, как и то, что его отцу ее подарила вдова Оота. Бесчувственность и бестактность Тикако поразили Кикудзи, дочь Госпожи Оота смутилась, опустив глаза, а на саму госпожу Оота это, похоже, не произвело впечатления.
После окончания церемонии все начали расходится и прощаясь с Кикудзи, госпожа Оота выразила желание как то встретиться с ним, освежить дорогие воспоминания.
Потом ушел и Кикудзи, провожаемый Тикако, которая интересовалась его впечатлением от девушки с журавлями, но сам Кикудзи был под впечатлением от поступка Тикако. Он распрощался с ней и пошел один. На выходе из храма, он встретил госпожу Оота, которая его поджидала. Оказалось, что она отправила дочь домой, а сама хочет поговорить с Кикудзи. Речь зашла об отце Кикудзи, и о том, что Фумико, дочь госпожи Оота, сначала не могла к нему привыкнуть, а потом, ближе к концу войны, изменилась и стала о нем заботиться. Иногда рискуя своей жизнью, она, бывало, отправится в какую- нибудь дальнюю деревню за рыбой или за курицей, и даже проводила его. По-видимому, госпоже Оота страстно хотелось излить душу, и былая враждебность к ней Кикудзи несколько смягчилась.
Госпожа Оота была на двадцать лет старше Кикудзи. Ему было хорошо с ней, и он чувствовал себя совершенно свободно. Он впервые понял, что такое женщина. Она увлекала его и в то же время покорно следовала за ним, ион растворялся в ней, как в сладком аромате. После паузы, он спросил ее о пятне на теле Тикако, но Оота не придала этому значения. Разговор пошел об отношениях Тикако, Оота и отца Кикудзи. Наконец Кикудзи вспомнил про Юкико, дочь Инамуры, девушку с журавлями. Оота поняла, что церемония была своего рода смотринами, и она вмешалась в этот процесс. «Как это скверно, как скверно!», рыдала Оота, а Кикудзи не испытывал угрызений совести. Почему так у него получилось с госпожой Оота, он до сих пор как следует не понимал; все произошло само собой, просто и естественно. Потом они уснули.
Прошло примерно полмесяца после чайной церемонии у Тикако. И в один прекрасный день дочь госпожи Оота нанесла визит Кикудзи. Она просила простить ее мать. Фумико сказала, что ее мать сильно переживает, порывается прийти на встречу с Кикудзи, но она ее не пускает. Кикудзи утверждал, что ее мать хороший человек, на что Фумико только просила простить ее. Они договорились, что не плохо бы было однажды встретиться и поговорить и про мать Фумико, и про отца Кикудзи. На этом они и распрощались.
Тикако позвонила на службу к Кикудзи и сообщила, что она в его доме готовится к проведению вечером чайной церемонии, и чтобы он не опаздывал, прихватив с собой кого то. Оказалось, что в этот день отец Кикудзи всегда устраивал церемонию. Ужин также уже был готов. А также на церемонию приглашена Юкико Инамура, девушка с журавлями. После работы Кикудзи побродил по городу, но все же отправился домой. Там его радушно встретила Тикако, с намеками на неполноценность холостяцкой жизни. Переодевшись, Кикудзи отправился в гостиную, где была Юкико. В токонома в плоской вазе стояли ирисы. И на поясе девушки были красные ирисы.
На следующий день, в воскресенье, был дождь. Кикудзи отправился в чайный павильон навести порядок. По дороге он вспомнил Юкико, ее аромат, и разговор с горничной о необходимости продажи дома. В павильоне он обдумывал авторство картины висевшей там, и вчерашние события. Должно быть, Тикако считала брак Кикудзи и Юкико делом решенным. Он тоже почувствовал притяжение к девушке. Но ему было стыдно. По- другому стыдно – нечто мерзкое сковывало его по рукам и ногам. Размышления прервала служанка, сообщив, что пришла госпожа Оота. Едва переступив порог галереи, вся мокрая от дождя госпожа Оота бессильно скользнула вниз. Разглядев ее, Кикудзи заметил, что она более мокрая от слез, чем от дождя. Госпожа Оота стала просить его простить ее. Она сбежала от дочери и теперь просила его простить ее и забыть все, что было. Ей было стыдно перед Кикудзи и Юкико. Также она жаловалась на Тикако, что она страшный человек, все знает. Увидев котелок на огне и признав в нем тот, который она подарила отцу Кикудзи, госпожа Оота упала в обморок. Расталкивая, Кикудзи чуть не задушил ее. Он видел перед собой необычную женщину. Очнувшись, госпожа Оота просила Кикудзи позаботится о ее дочери, намекнув, что у нее плохое сердце и осталось мало времени. Раз он, Кикудзи, женится, уже ничего нельзя изменить, и она хочет, чтобы он женился поскорее, хотя сам Кикудзи и утверждал, что пока еще ничего не решено. Наконец, Кикудзи отправил госпожу Оота на машине домой, а ночью позвонила Фумико и сказала, что ее мать скончалась. Выяснилось, что она приняла много снотворного.
Кончилась поминальная неделя, и на следующий день Кикудзи побывал в доме госпожи Оота. Он говорил с Фумико о цветах, которые прислал накануне, об одиночестве Фумико, о фотографии госпожи Оота, и о кувшине, в котором сейчас стояли цветы, присланные Кикудзи. Кикудзи заметил, что это старинный красивый кувшин и Фумико подарила ему этот кувшин. Они пили чай из старинных парных чайных чашек и Кикудзи чувствовал, как его тянет к этой девушке. Они поговорили о матери Фумико и об отце Кикудзи, после чего Кикудзи раскланялся и ушел.
В сино, подаренный ему кувшин, Кикудзи поставил цветы. В воскресенье он позвонил девушке, и выяснилось, что ей тоскливо и она решила продать дом, пожив пока у какой то подруги. Он пригласил ее в этот же день на чайную церемонию. Закончив разговор, Кикудзи обернулся и увидел Тикако Куримото. Она сказала, что пришла просто посидеть в чайном павильоне, и подумать. Сразу заметив новый кувшин, она поинтересовалась, откуда он, и принялась поносить госпожу Оота, несмотря на увещевания Кикудзи. По ее словам выходило, что та совершенно не безобидная и мешает его браку с Юкико, но она не допустит, чтобы что то мешало.
Кикудзи лежал приболевший у себя дома и думал о цветке над головой, о кувшине, который ему подарила Фумико. Приближалась гроза. Начался дождь. Кикудзи позвонил Фумико и узнал, что она продала дом и переехала. Позвонив по новому адресу, он застал Фумико дома, и в ходе разговора, она сообщила, что хочет подарить ему маленькую цилиндрическую чашку, на которой остался след от губной помады ее матери. И сейчас же ее принесет. Кикудзи ждал Фумико, но неожиданно пришла Тикако. Она опять начала настойчиво намекать на брак с Юкико. Также обвинила госпожу Оота в том, что она все время хотела женить свою дочь на Кикудзи, и что даже ее смерть в какой то степени является частью ее плана, что она расставила колдовские сети вокруг Кикудзи, из которых ему поможет выбраться она, Тикако. Поэтому не следует пренебрегать ее мудрыми советами. Тут пришла Оота Фумико.
Встретившись, Тикако и Фумико обменялись соболезнованиями. Они решили провести чайную церемонию, хотя Фумико сказала, что церемонии ее больше не интересуют. Все же Тикако отправилась наводить порядок в павильоне. Воспользовавшись ее отсутствием, Фумико подарила Кикудзи чашку, о которой говорила. Потом они отправились в павильон, где стараниями Тикако уже все было готово для церемонии. В самой церемонии также задействовали и кувшин, подаренный недавно Кикудзи Фумико. В ходе разговора за чашкой опять зашел разговор о женитьбе на дочери Инамуры, но Кикудзи сказал, что он решительно отказывается. После церемонии Кикудзи просил Фумико остаться, но она сказала, что боится.
После недолгого летнего отпуска, проведенного на даче у друга в горах, Кикудзи вернулся домой. Заявившись к нему, Тикако сообщила, что Юкико вышла замуж, что вызвало удивление у Кикудзи, но он почти его не выдал. Он даже с трудом помнил лицо девушки, которую видел всего два раза. После этого Тикако сказала, что замуж вышла и Фумико. На этот раз он был ошеломлен, а она следила за его реакцией на сообщения. Зачем она ему все это рассказывает, подумал Кикудзи.
В конце рабочего дня на службу к Кикудзи позвонила Фумико. Извинившись, что звонит прямо на работу, она сообщила, что послала ему письмо, но забыла наклеить марку, и теперь переживает. Кикудзи поздравил ее с замужеством, что удивило девушку, которая, как оказалось, замуж не выходила. Они договорились в этот же вечер встретиться у Кикудзи. Она пришла раньше. Они обсудили, зачем Тикако понадобилось врать. Письмо, которое получил Кикудзи, девушка попросила вернуть и порвала. Потом она попросила разбить ту чашку, которую недавно подарила, со следами губной помады. Она ничтожная, и можно найти много других, лучший ее, а ей, Фумико, не хотелось бы, чтобы ее мать ассоциировалась с чем то несовершенным. Кикудзи не хотел отдавать чашку, вспомнив, что у его отца также была старинная дорожная чашка. Они нашли ее в павильоне, и устроили небольшую чайную церемонию, с использованием обоих чашек, рассуждая при этом о судьбе этих чашек. После этого Кикудзи выпрямился, встал, взял Фумико за плечи, словно помогая подняться ей, колдовством пригвожденной к месту. Она не сопротивлялась…
Ночью Кикудзи не мог заснуть, а утром пошел в сад собирать осколки от разбитой чашки. Одного осколка не хватало. Фумико накануне ушла быстро, он не успел ничего сказать. Он позвонил ей на работу, но там сказали, что она еще не появлялась, а когда он пришел вечером туда, где она жила, ему сообщили, что Фумико отправилась в путешествие с подругой. По спине выступил холодный пот, он все понял…
Машина, встретившая их на вокзале, въехала в гостиничный двор. Из машины вышла молодая супружеская пара, Кикудзи и Юкико. Их проводили в номер, предназначенный для проведения чайных церемоний, как просила по телефону Тикако. В окна было видно море и несколько пароходов. Осмотрев номер, состоящий из четырех комнат, разговаривая о Тикако. Юкико утверждала, что она знала о планах Тикако выдать ее замуж, но решение она приняла сама. Кикудзи вдруг вспомнил о Фумико, о которой ничего не знает уже почти полтора года. Именно тогда он получил от нее письмо из городка Такэдо на Кюсю, в котором она еще раз просила прощение у него за себя и свою мать и просила жениться на Юкико Инамура. Он старался отыскать ее, но это не принесло успеха.
В номере они нашли альбом с фотографиями про историю гостиницы, который рассмотрели. Потом искупавшись в бассейне и разобрав некоторые вещи, легли спать. Ночью Кикудзи проснулся от шума поезда”. Его мучили мысли о том, что он может быть с Юкико только нежным, не больше. Он не оправдал ее ожиданий, но он не мог ничего с собой поделать, чувствуя ее чистоту и свою грязь перед ней. Мысли не давали ему заснуть, но все же он провалился в сон. Утром он застал жену возле окна. Она смотрела на море, играющее искрами. Поговорили о кораблях, о том, что она здесь уже была в детстве, и отправились в ресторан. После ресторана Юкико позвонила матери. Ближе к вечеру супруги снова заметили корабли, вспомнили встречу в павильоне в дому Кикудзи, и отправились спать. Воспоминания не давали Кикудзи спокойствия. Он не мог нарушить невинность жены. На следующий день они отправились из гостиницы. По дороге заметили на море вереницу из кораблей, самый большой из которых тянул за собой все остальные, поменьше. Это вызвало у них ассоциацию с семьей. По дороге Кикудзи вспомнил события полуторагодовалой давности, как он искал Фумико, как разрывался между ней и Юкико, как получил письмо от отца Юкико с намеком на свадьбу. В это время Юкико сидела, плотно прижавшись к нему. Они приехали в другую гостиницу, с большими окнами и видом из окна на море. Среди ночи Кикудзи проснулся и увидел жену возле окна. Она была взволнована вспышками и грохотом, доносившимся с моря. Они догадались, что это учения американских кораблей, но тревога не покидала их. Охваченный острой, пронзающей грустью, Кикудзи отрывисто сказал: Нет, нет… Я не калека… Не калека… Но мое прошлое… Грязь… разврат… Они не разрешают мне к тебе прикоснуться…Юкико в его руках стала вдруг тяжелой, обмякшей, она словно потеряла сознание.
Вернувшись домой из свадебного путешествия, Кикудзи, прежде чем сжечь, еще раз перечитал прошлогоднее письмо Фумико. Вся глава посвящена письму Фумико. В нем она рассказывает о своем путешествии, о том, какие места она проходит, в каких гостиницах останавливается. Делится впечатлениями о природе, а также своими внутренними переживаниями. Заканчивается пятидневное путешествие описанием города Такэдо, родины отца Фумико. В письме Фумико еще раз просит Кикудзи простить ее и ее мать, жениться на Юкико, и забрать или купить у Тикако ту кружку из черного орибэ, из которой Кикудзи пил во время первой чайной церемонии. Все письмо пронизано мыслью, что это последняя весточка от Фумико.
Вернувшись из свадебного путешествия, Кикудзи сжег письмо, свидетелем чего была неожиданно пришедшая Тикако. Между делом, в разговоре с ней Кикудзи попросил отдать или продать ему ту чашку. Тикако согласилась отдать ее как свадебный подарок.
Кикудзи стал ходить на работу, и замечать, что его жена часто сидит возле рояля с отсутствующим взглядом, и еще что она стала неразговорчивой. Это его настораживало, он винил себя, но старался уговорить себя, что нет ничего неестественного в этой необычной ситуации. Он часто пугался, когда просыпался и не находил рядом Юкико.
Через некоторое время Тикако принесла чашку, заметив, что у семьи нет прислуги. Кикудзи решил продать чашку, несмотря на ее ценность и на убеждения жены, что лучше, если она останется у них. А вместе с ней, он продал и кувшин, некогда подаренный ему Фумико. Часто денег он отослал Тикако. Вспомнив, что у них давно не гостили родственники Юкико, они решили пригласить в гости ее отца и младшую сестру. Кикудзи подумал, что они могут что то заподозрить, и он волновался. Накануне приезда гостей, Кикудзи лежал неподвижно, Юкико уткнулась лицом в его грудь и тоже застыла… На следующий день отец и младшая сестра Юкико приехали рано, в начале одиннадцатого. Юкико была очень оживленной, весело суетилась в комнатах и на кухне. То и дело раздавался ее смех, сестра ей вторила. .. Пришла Тикако и принесла деньги за чашку…
Даже вступив на территорию камакурского храма, Кикудзи все еще продолжал колебаться, идти ему или не идти на эту чайную церемонию. К началу он все равно уже опоздал.
Устраивая чайные церемонии в павильоне храмового парка Энкакудзи, Тикако Куримото регулярно посылала ему приглашения. Однако после смерти отца Кикудзи не был там ни разу. Он не придавал значения этим приглашениям, считая их обычным проявлением уважения к памяти покойного.
Но на этот раз, помимо обычного текста, в приглашении была маленькая приписка – Тикако собиралась показать ему одну девушку, свою ученицу.
Прочитав приписку, Кикудзи вдруг вспомнил родимое пятно на теле Тикако. Отец однажды взял его с собой к этой женщине. Ему тогда было лет восемь или девять. Когда они вошли в столовую, Тикако сидела в распахнутом кимоно и крохотными ножницами стригла волосы на родимом пятне. Темно-фиолетовое пятно, величиной с ладонь, захватывало всю нижнюю половину ее левой груди и доходило почти до подложечки. На нем росли волосы. Их-то и стригла Тикако.
– Боже мой, вы с мальчиком!
Она, кажется, смутилась. Хотела вскочить, но потом, очевидно, подумала, что такая поспешность только увеличит неловкость и, чуть повернувшись в сторону, неторопливо закрыла грудь, запахнула кимоно и заправила его под оби.
Видимо, мальчик, а не мужчина заставил ее смутиться – о приходе отца Кикудзи Тикако знала, ей доложила об этом прислуга, встретившая гостей на пороге.
Отец в столовую не вошел. Он уселся в соседней комнате, гостиной, где Тикако обычно проводила свои уроки.
Рассеянно разглядывая какэмоно в стенной нише, отец сказал:
– Позволь чашку чая.
– Сейчас, – отозвалась Тикако.
Но она не торопилась встать. И Кикудзи увидел расстеленную на ее коленях газету, а на газете коротенькие черные волоски, точно такие, какие растут на подбородке у мужчин.
Был яркий день, а наверху, на чердаке, беззастенчиво шуршали крысы. У самой галереи цвело персиковое дерево.
Тикако, присев у очага, стала готовить чай. Ее движения были какими-то не очень уверенными.
А дней через десять после этого Кикудзи услышал разговор отца с матерью. Мать, словно открывая страшную тайну, рассказала отцу про Тикако: оказывается, у бедняжки огромное родимое пятно на груди, поэтому она и не выходит замуж. Мать думала, что отец об этом ничего не знает. Лицо у нее было печальное – наверно, она жалела Тикако.
Отец сначала только мычал, всем своим видом показывая удивление, потом сказал:
– Н-да… конечно… Но она ведь может предупредить жениха… Если он будет знать о пятне заранее, может быть, даже посмотрит на него, я думаю, это не повлияет на его решение…
– Вот и я то же самое говорю! Но разве осмелится женщина признаться мужчине, что у нее огромное родимое пятно, да еще на груди…
– Глупости, она уже не девица…
– Да, но все равно стыдно… Если бы родимое пятно было у мужчины, это бы не играло никакой роли. Он мог бы показать его жене даже после свадьбы – она бы только посмеялась.
– И что же, она показала тебе это родимое пятно?
– Что вы, не говорите глупостей!
– Значит, только рассказывала?
– Да. Сегодня, когда она пришла к нам давать урок, мы разговорились. Ну, она и разоткровенничалась… А вы что скажете – как может отнестись к этому мужчина, если она все-таки выйдет замуж?
– Н-не знаю… Может быть, ему будет неприятно… А прочем, иногда в этом есть свое очарование. К тому же этот недостаток может пробудить в муже особую заботливость, вскрыть хорошие стороны его характера. Да и не такой уж это страшный недостаток.
– Вы так думаете? Вот и я ей говорила, что это не недостаток. А она все твердит – пятно-то, мол, на самой груди!
– И знаете, самое для нее горькое – это ребенок. Муж-то уж ладно. Но если будет ребенок, она говорит, и подумать даже страшно!..
– Из-за родимого пятна молока, что ли, не будет?
– Почему не будет? Дело не в этом. Ей горько, что ребенок увидит пятно. Она, должно быть, все время об этом думает… Мне такое и в голову не приходило… А она говорит: представьте, ребенок берет материнскую грудь, и первое, что он увидит, будет это безобразное родимое пятно. Ужасно! Первое впечатление об окружающем мире, о матери – и такое уродство! Это ведь может повлиять на всю его жизнь… Черное родимое пятно…
– М-м-м… По-моему, все это напрасные страхи, разыгравшееся воображение…
– Конечно! В конце концов есть же искусственное питание для малышей, да и кормилицу можно взять.
– Родимое пятно – ерунда, главное, чтобы у женщины молоко было.
– Не знаю… Все же вы не совсем правы… Я даже всплакнула, когда ее слушала. И подумала, какое счастье, что у меня нет никаких родимых пятен и что наш Кикудзи никогда не видел ничего подобного…
Кикудзи охватило справедливое негодование – неужели отцу не стыдно притворяться, будто он ничего не знает! И при этом отец не обращает никакого внимания на него, Кикудзи. А он ведь тоже видел это родимое пятно на груди Тикако!
Теперь, почти через двадцать лет, Кикудзи все представлялось в ином свете. Он смеялся, вспоминая об этом. Неловко тогда было отцу, вот уж, наверно, переволновался!
Но в детстве Кикудзи долго был под впечатлением того разговора. Ему исполнилось десять лет, а он все еще мучился тревогой, как бы у него не появились брат или сестра, которых будут кормить грудью с родимым пятном.
И самым страшным было не то, что ребенок появится в чужом доме, а то, что вообще будет жить на свете ребенок, вскормленный грудью с огромным, покрытым волосами родимым пятном. В этом существе будет что-то дьявольское, что всегда будет внушать ужас.
К счастью, Тикако никого не родила. Наверно, отец не допустил этого. Кто знает, может быть, печальная история о младенце и родимом пятне, заставившая мать прослезиться, была придумана и внушена Тикако отцом. Само собой разумеется, он не жаждал иметь ребенка от Тикако, и она не родила. Ни от него, ни от кого-либо другого после его смерти.
Тикако, очевидно, решила предварить события, рассказав матери Кикудзи о своем родимом пятне. Она боялась, что мальчик проболтается, потому и поторопилась.
Она так и не вышла замуж. Неужели родимое пятно действительно оказало такое влияние на ее жизнь?..
Впрочем, и Кикудзи не мог забыть этого пятна. Очевидно, оно должно было сыграть какую-то роль и в его судьбе.
И когда Тикако под предлогом чайной церемонии сообщила, что хочет показать ему одну девушку, перед глазами Кикудзи сейчас же всплыло это пятно и он подумал: уж если Тикако рекомендует девушку, у нее, наверно, безупречно чистая кожа.
Интересно, как отец относился к этому родимому пятну? Может быть, поглаживал его рукой, а может даже покусывал… Кикудзи порой почему-то фантазировал на этот счет.
И сейчас, когда он шел через рощу, окружавшую горный храм, те же мысли, заглушая щебетание птиц, рождались в его голове…
С Тикако происходили определенные изменения. Уже года через два-три после того, как он увидел ее родимое пятно, она вдруг сделалась мужеподобной, а в последнее время и вовсе превратилась в существо неопределенного пола.
Наверно, и сегодня, на чайной церемонии, она будет держаться не по-женски самоуверенно, с каким-то наигранным достоинством. Кто знает, может быть, ее грудь, так долго носившая на себе темное родимое пятно, уже начала увядать… Кикудзи почему-то стало смешно, он чуть было не засмеялся вслух, но в этот момент его нагнали две девушки. Он остановился, уступая им дорогу.
– Скажите пожалуйста, по этой тропинке я дойду до павильона, где Куримото-сан устраивает чайную церемонию? – спросил Кикудзи.
– Да! – разом ответили девушки.
Он отлично знал, как пройти. Да и девушки в нарядных кимоно, спешившие по этой тропинке, явно направлялись на чайную церемонию. Но Кикудзи задал вопрос нарочно – чтобы ему уже было неудобно повернуть обратно.
Та девушка, которая держала в руках розовое крепдешиновое фуросики с белым тысячекрылым журавлем, была прекрасна.
Кикудзи подошел к чайному павильону в тот самый момент, когда опередившие его девушки уже надели таби и собирались войти внутрь.
Через их спины он заглянул в комнату. Комната была довольно просторная, около восьми татами , но народу набилось очень много. Сидели вплотную, почти касаясь коленями друг друга. Кикудзи не разглядел лиц – яркость и пестрота нарядов несколько ослепили его.
Тикако поспешно встала и пошла ему навстречу. На ее лице было и удивление и радость.
– О-о, редкий гость, прошу вас, проходите! Как это мило с вашей стороны, что вы к нам заглянули! Вы можете пройти прямо здесь. – Она указала на ближайшее к нише сёдзи.
Кикудзи покраснел, чувствуя на себе взгляды всех находившихся в комнате женщин.
– Кажется, здесь одни дамы? – спросил он.
– Да. Были и мужчины, но уже разошлись, так что вы будете единственным украшением нашего общества.
– Ну что вы, какое же я украшение!
– Нет, нет, Кикудзи-сан, у вас столько прекрасных качеств! Вы действительно будете настоящим украшением.
Кикудзи показал ей жестом, что пройдет через основной вход.
Красивая девушка, заворачивая таби в фуросики с тысячекрылым журавлем, вежливо отступила в сторону, пропуская его вперед.
Кикудзи прошел в соседнюю комнату. Там были разбросаны коробки из-под печенья, из-под чашек и прочей утвари, принесенной для чайной церемонии. Тут же лежали вещи гостей. За стеной в мидзуя служанка мыла посуду.
Вошла Тикако и села перед Кикудзи, да так поспешно, словно упала перед ним на колени.
– Ну как, красивая девушка, не правда ли?
– Какая? Та, у которой фуросики с тысячекрылым журавлем?
– Фуросики с журавлем? Не понимаю! Я говорю о девушке, которая только что тут стояла. О дочери Инамуры-сан.
Кикудзи неопределенно кивнул.
– О, с вами надо быть начеку, Кикудзи-сан! Вон какие мелочи вы замечаете. А я уж было подивилась вашей ловкости, думала, вы вместе пришли.
– Будет вам!
– Ну уж если по дороге встретились, значит, и впрямь судьба. Да и ваш отец ведь был знаком с Инамурой-сан.
– Да. Инамура-сан из солидного купеческого дома. Они раньше торговали в Иокогаме шелком-сырцом. Но девушка ничего не подозревает о наших планах, так что можете спокойно ее рассматривать.
– Все хорошо, если не считать одной маленькой неприятности. Знаете, пришла госпожа Оота, и вместе с дочерью… – Она сделала паузу и посмотрела на Кикудзи, как он будет на это реагировать. – Не подумайте только, что я ее специально пригласила. Вы же знаете, на чайную церемонию может зайти любой прохожий. Таков обычай. Здесь только что побывали две группы американских туристов. Вы уж не сердитесь на меня, ладно? Оота-сан слышала, что состоится чайная церемония, вот она и пожаловала. Но про вас – почему вы сегодня пришли – она, конечно, не знает.
– А я сегодня и не… – Кикудзи хотел сказать: «И не собираюсь устраивать смотрины», но язык у него словно прилип к гортани.
– Впрочем, неудобно должно быть не вам, а госпоже Оота. А вы держитесь как ни в чем не бывало.
Эти слова задели Кикудзи. Связь Тикако с его отцом, очевидно, была недолгой и не очень серьезной. До самой смерти отца эта женщина продолжала бывать у них в доме. Ее приглашали уже не только для устройства чайных церемоний, но и просто помочь по хозяйству, когда приходили гости. Она превратилась в нечто среднее между компаньонкой и служанкой. Тикако часто работала на кухне вместе с матерью. Ревновать к ней отца было бы просто смешно – настолько мужеподобной стала она в последние годы. Мать, должно быть, и не ревновала, хотя и догадывалась, что в свое время ее супруг, видимо, довольно тщательно ознакомился с пресловутым родимым пятном. Но все уже было позади, в прошлом, и Тикако держалась абсолютно непринужденно, когда они вдвоем с матерью возились на кухне.
Кикудзи постепенно привык, что эта женщина всегда была к услугам их семьи, всегда была готова исполнить любой его каприз, и мало-помалу мучительное детское отвращение к ней прошло, уступив место легкому пренебрежению.
Может быть, пристав к семье Кикудзи, Тикако просто-напросто нашла удобный способ существования. Очевидно, такой образ жизни, равно как и мужеподобность, были заложены в ее натуре.
Во всяком случае, благодаря их семье Тикако снискала своего рода популярность как преподавательница чайной церемонии.
Когда умер отец, Кикудзи и вовсе примирился с Тикако и даже изредка ее жалел: кто знает, может быть, она после единственной в своей жизни и такой мимолетной, почти иллюзорной связи подавила в себе женщину.
Мать относилась к ней ровно, без подчеркнутой враждебности. Оно и понятно – в последнее время ее тревожила не Тикако, а госпожа Оота.
Господин Оота, приятель отца по чайной церемонии, умер рано, отец взял на себя распродажу оставшейся после него чайной утвари и сошелся с его вдовой.
Тикако сразу об этом пронюхала, первой информировала мать и вдруг превратилась чуть ли не в приятельницу супруги своего бывшего любовника. Защищая интересы матери Кикудзи, она развила бурную, даже слишком бурную деятельность: выслеживала отца, время от времени усовещивала и запугивала вдову Оота, безо всякого стеснения являясь к ней домой. Казалось, в груди Тикако проснулась долго дремавшая ревность.
Мать Кикудзи, женщина застенчивая и робкая, совсем растерялась от такого энергичного вмешательства и жила в постоянном страхе перед, казалось, неизбежным скандалом.
Тикако даже в присутствии Кикудзи не стеснялась поносить госпожу Оота. А когда однажды мать попыталась ее урезонить, сказала:
– Пусть он тоже знает, это ему полезно.
– Представляете, – говорила она матери, – когда я у нее в последний раз была, ее девчонка, оказывается, сидела в соседней комнате и подслушивала. Я говорю, возмущаюсь, естественно, и вдруг слышу – за стенкой кто-то рыдает…
– Девочка?.. – По лицу матери пробежала тень.
– Ну да, ее дочка. Ей, кажется, уже лет двенадцать. Ох, и устроили они спектакль! У этой госпожи Оота, по-моему, не все дома. Что бы сделал на ее месте нормальный человек? Выбранил бы ребенка за подслушивание и увел бы его куда-нибудь подальше. А она пошла в соседнюю комнату, вернулась с дочерью, обняла ее и усадила к себе на колени. И представляете, обе актрисы, и престарелая и малолетняя, начали напоказ лить слезы.
– Как же так?.. Жалко ведь девочку…
– Кому жалко, а кому и нет. Девчонка очень даже подходящее средство, чтобы повлиять на госпожу Оота… – Тикако перевела взгляд на Кикудзи. – Да и детям иногда это на пользу. Вот и Кикудзи-сан мог бы сказать отцу пару слов…
Тут уж мать не выдержала:
– Прошу вас, придержите свой язык! Слишком уж он у вас ядовитый!
– Ядовитый? И очень хорошо! А вы, Оку-сан, весь свой яд при себе держите, вместо того чтобы разом его выплеснуть, да и отвести душу. Вы вон как исхудали, а той ничего не делается, кругом гладкая. Небось еще несчастной жертвой себя воображает, думает, если у нее случилось горе, то можно вздыхать и плакать напоказ, а гадости делать исподтишка. Нет, вы представьте только: в гостиной, где она принимает вашего мужа, на самом видном месте красуется фотография покойного хозяина дома! Я просто удивляюсь, как ваш супруг все это терпит!
И вот сейчас, после смерти отца, эта дама, которую Тикако так поносила, явилась сюда, на чайную церемонию, да еще не одна, а с дочерью.
Кикудзи внутренне передернуло, его словно окатили холодной водой.
Пусть сегодня, как утверждает Тикако, госпожа Оота пришла без приглашения, но если она вообще могла сюда прийти, значит, после смерти отца обе женщины поддерживают между собой какие-то отношения. Может быть, госпожа Оота даже дочь посылает к Тикако обучаться чайной церемонии… Все это было для Кикудзи полной неожиданностью.
– Если вам неприятно, может, попросить Оота-сан уйти? – спросила Тикако, заглядывая в глаза Кикудзи.
– Мне совершенно безразлично. А если сама догадается, пусть уходит.
– Не надейтесь, не такая она догадливая. Иначе не пришлось бы страдать ни вашему отцу, ни вашей матушке.
– Вы сказали, она пришла с дочерью?
Кикудзи никогда еще не видел дочь госпожи Оота. И сейчас он подумал – нескладно все получается… Госпожа Оота, ее дочь и девушка с тысячекрылым журавлем… С этой девушкой не хотелось бы встречаться в присутствии дочери Оота, которую он сегодня увидит впервые.
– Как бы то ни было, Оота-сан уже знает, что я здесь. Не бежать же мне или прятаться.
Он раздвинул сёдзи, ближайшее к токонома, вошел в комнату и на почетном месте опустился на колени.
– Митани-сан. Сын покойного Митани-сана.
Кикудзи еще раз поклонился и, подняв голову, наконец-то смог рассмотреть всех девушек.
Должно быть, он был немного возбужден. Сначала он видел только праздничные наряды, слившиеся в оплошнее яркое пятно. Лица блекли за пестротой красок. Теперь, несколько успокоившись, он разглядел их и увидел, что сидит прямо напротив госпожи Оота.
– Боже! – воскликнула госпожа Оота. В ее голосе звучали и удивление и откровенная радость, которую конечно же сразу почувствовали все присутствующие. – Как давно мы не виделись! Прошу вас, не обижайтесь, что я так долго не подавала о себе никаких вестей.
Она легонько дернула за рукав сидевшую с ней рядом дочь, словно говоря – что же ты? Здоровайся скорее! Девушка, залившись краской и, очевидно, совершенно смутившись, поклонилась.
Кикудзи был потрясен. В поведении госпожи Оота не было ни тени враждебности, ни тени недоброжелательности. Казалось, она действительно обрадовалась. Казалось, эта совершенно неожиданная встреча доставила ей огромное удовольствие. Казалось, госпожа Оота совершенно не думает, в какое двусмысленное положение ставит себя в глазах присутствующих.
Ее дочь сидела молча, потупившись, не поднимая головы. Госпожа Оота это заметила, и ее щеки чуть-чуть порозовели, но она нисколько не смутилась и продолжала ласково смотреть на Кикудзи. Казалось, она вот-вот поднимется, подойдет и скажет Кикудзи что-нибудь интимное, задушевное.
– Вы тоже увлекаетесь чайной церемонией? – спросила она.
– Да нет… По-видимому, я не унаследовал от папы этих его склонностей…
– Странно… Я думала, такие вещи в крови…
Должно быть, на госпожу Оота нахлынули воспоминания. Ее глаза стали влажными и блестящими.
Кикудзи видел ее в последний раз, когда умер отец, на обряде прощания с усопшим.
За эти четыре года она совсем не изменилась. И белая длинная шея, не очень гармонировавшая с полными, округлыми плечами, и вся ее не по возрасту стройная фигура были точно такими, как тогда. Раньше Кикудзи казалось, что по сравнению с глазами нос и рот у нее слишком маленькие. Но теперь он хорошенько рассмотрел ее лицо: нос был правильный, хорошо очерченный, очень милый, а нижняя губа в определенных ракурсах, когда госпожа Оота разговаривала, чуть-чуть выдавалась вперед.
Дочь унаследовала от матери длинную шею и округлые плечи. Но рот и глаза у нее были больше. Почему-то Кикудзи показалось смешным, что у девушки рот крупнее, чем у матери. Сейчас ее губы были плотно сжаты, большие глаза смотрели печально.
Бросив взгляд на огонь, тлеющий в очаге, Тикако сказала:
– Инамура-сан, может быть, вы предложите Митани-сан чашечку чаю? Сегодня мы еще не имели удовольствия полюбоваться вашим стилем.
– Пожалуйста.
Девушка, у которой было фуросики с тысячекрылым журавлем, поднялась.
Кикудзи сразу про себя отметил, что она все время сидела рядом с госпожой Оота. Но, увидев госпожу Оота, он избегал смотреть на эту девушку.
Предложив дочери Инамуры подать чай, Тикако, очевидно, хотела, чтобы Кикудзи мог хорошенько ее рассмотреть.
Девушка присела перед котелком и, чуть повернув голову, спросила:
– А в какой чашке?
– На самом деле, в какой? – подхватила Тикако. – Пожалуй, лучше всего в этой вот. Мне подарил ее покойный господин Митани. Это его любимая чашка.
Кикудзи отлично помнил эту чашку, которую сейчас поставила перед собой дочь Инамуры. Отец действительно всегда пил чай из нее. Но… она досталась отцу от вдовы Оота.
Бедная госпожа Оота! Наверно, ей сейчас очень горько: любимую чашку покойного мужа она уступила господину Митани, а тот взял да и подарил ее, и кому… Тикако!
Бесчувственность и бестактность Тикако поразили Кикудзи.
Впрочем, госпожа Оота в этом отношении ничуть ей не уступала.
Над очагом поднимался легкий пар. Он клубился, будто сплетая прошлое этих двух уже не очень молодых женщин. А на этом фоне юная дочь Инамуры с безукоризненной чистотой исполняла обряд приготовления чая. Кикудзи вдруг остро ощутил всю красоту девушки.
А дочь Инамуры, наверно, и не подозревала о намерении Тикако показать ее Кикудзи.
Ясунари Кавабата
Тысячекрылый журавль
Тысячекрылый журавль
Даже вступив на территорию камакурского храма, Кикудзи все еще продолжал колебаться, идти ему или не идти на эту чайную церемонию. К началу он все равно уже опоздал.
Устраивая чайные церемонии в павильоне храмового парка Энкакудзи, Тикако Куримото регулярно посылала ему приглашения. Однако после смерти отца Кикудзи не был там ни разу. Он не придавал значения этим приглашениям, считая их обычным проявлением уважения к памяти покойного.
Но на этот раз, помимо обычного текста, в приглашении была маленькая приписка - Тикако собиралась показать ему одну девушку, свою ученицу.
Прочитав приписку, Кикудзи вдруг вспомнил родимое пятно на теле Тикако. Отец однажды взял его с собой к этой женщине. Ему тогда было лет восемь или девять. Когда они вошли в столовую, Тикако сидела в распахнутом кимоно и крохотными ножницами стригла волосы на родимом пятне. Темно-фиолетовое пятно, величиной с ладонь, захватывало всю нижнюю половину ее левой груди и доходило почти до подложечки. На нем росли волосы. Их-то и стригла Тикако.
Боже мой, вы с мальчиком!
Она, кажется, смутилась. Хотела вскочить, но потом, очевидно, подумала, что такая поспешность только увеличит неловкость и, чуть повернувшись в сторону, неторопливо закрыла грудь, запахнула кимоно и заправила его под оби.
Видимо, мальчик, а не мужчина заставил ее смутиться - о приходе отца Кикудзи Тикако знала, ей доложила об этом прислуга, встретившая гостей на пороге.
Отец в столовую не вошел. Он уселся в соседней комнате, гостиной, где Тикако обычно проводила свои уроки.
Рассеянно разглядывая какэмоно в стенной нише, отец сказал:
Позволь чашку чая.
Сейчас, - отозвалась Тикако.
Но она не торопилась встать. И Кикудзи увидел расстеленную на ее коленях газету, а на газете коротенькие черные волоски, точно такие, какие растут на подбородке у мужчин.
Был яркий день, а наверху, на чердаке, беззастенчиво шуршали крысы. У самой галереи цвело персиковое дерево.
Тикако, присев у очага, стала готовить чай. Ее движения были какими-то не очень уверенными.
А дней через десять после этого Кикудзи услышал разговор отца с матерью. Мать, словно открывая страшную тайну, рассказала отцу про Тикако: оказывается, у бедняжки огромное родимое пятно на груди, поэтому она и не выходит замуж. Мать думала, что отец об этом ничего не знает. Лицо у нее было печальное - наверно, она жалела Тикако.
Отец сначала только мычал, всем своим видом показывая удивление, потом сказал:
Н-да… конечно… Но она ведь может предупредить жениха… Если он будет знать о пятне заранее, может быть, даже посмотрит на него, я думаю, это не повлияет на его решение…
Вот и я то же самое говорю! Но разве осмелится женщина признаться мужчине, что у нее огромное родимое пятно, да еще на груди…
Глупости, она уже не девица…
Да, но все равно стыдно… Если бы родимое пятно было у мужчины, это бы не играло никакой роли. Он мог бы показать его жене даже после свадьбы - она бы только посмеялась.
И что же, она показала тебе это родимое пятно?
Что вы, не говорите глупостей!
Значит, только рассказывала?
Да. Сегодня, когда она пришла к нам давать урок, мы разговорились. Ну, она и разоткровенничалась… А вы что скажете - как может отнестись к этому мужчина, если она все-таки выйдет замуж?
Н-не знаю… Может быть, ему будет неприятно… А прочем, иногда в этом есть свое очарование. К тому же этот недостаток может пробудить в муже особую заботливость, вскрыть хорошие стороны его характера. Да и не такой уж это страшный недостаток.
Вы так думаете? Вот и я ей говорила, что это не недостаток. А она все твердит - пятно-то, мол, на самой груди!
И знаете, самое для нее горькое - это ребенок. Муж-то уж ладно. Но если будет ребенок, она говорит, и подумать даже страшно!..
Из-за родимого пятна молока, что ли, не будет?
Почему не будет? Дело не в этом. Ей горько, что ребенок увидит пятно. Она, должно быть, все время об этом думает… Мне такое и в голову не приходило… А она говорит: представьте, ребенок берет материнскую грудь, и первое, что он увидит, будет это безобразное родимое пятно. Ужасно! Первое впечатление об окружающем мире, о матери - и такое уродство! Это ведь может повлиять на всю его жизнь… Черное родимое пятно…
М-м-м… По-моему, все это напрасные страхи, разыгравшееся воображение…
Конечно! В конце концов есть же искусственное питание для малышей, да и кормилицу можно взять.
Родимое пятно - ерунда, главное, чтобы у женщины молоко было.
Не знаю… Все же вы не совсем правы… Я даже всплакнула, когда ее слушала. И подумала, какое счастье, что у меня нет никаких родимых пятен и что наш Кикудзи никогда не видел ничего подобного…
Кикудзи охватило справедливое негодование - неужели отцу не стыдно притворяться, будто он ничего не знает! И при этом отец не обращает никакого внимания на него, Кикудзи. А он ведь тоже видел это родимое пятно на груди Тикако!
Теперь, почти через двадцать лет, Кикудзи все представлялось в ином свете. Он смеялся, вспоминая об этом. Неловко тогда было отцу, вот уж, наверно, переволновался!
Но в детстве Кикудзи долго был под впечатлением того разговора. Ему исполнилось десять лет, а он все еще мучился тревогой, как бы у него не появились брат или сестра, которых будут кормить грудью с родимым пятном.
И самым страшным было не то, что ребенок появится в чужом доме, а то, что вообще будет жить на свете ребенок, вскормленный грудью с огромным, покрытым волосами родимым пятном. В этом существе будет что-то дьявольское, что всегда будет внушать ужас.
К счастью, Тикако никого не родила. Наверно, отец не допустил этого. Кто знает, может быть, печальная история о младенце и родимом пятне, заставившая мать прослезиться, была придумана и внушена Тикако отцом. Само собой разумеется, он не жаждал иметь ребенка от Тикако, и она не родила. Ни от него, ни от кого-либо другого после его смерти.
Тикако, очевидно, решила предварить события, рассказав матери Кикудзи о своем родимом пятне. Она боялась, что мальчик проболтается, потому и поторопилась.
Она так и не вышла замуж. Неужели родимое пятно действительно оказало такое влияние на ее жизнь?..
Впрочем, и Кикудзи не мог забыть этого пятна. Очевидно, оно должно было сыграть какую-то роль и в его судьбе.
И когда Тикако под предлогом чайной церемонии сообщила, что хочет показать ему одну девушку, перед глазами Кикудзи сейчас же всплыло это пятно и он подумал: уж если Тикако рекомендует девушку, у нее, наверно, безупречно чистая кожа.
Интересно, как отец относился к этому родимому пятну? Может быть, поглаживал его рукой, а может даже покусывал… Кикудзи порой почему-то фантазировал на этот счет.
И сейчас, когда он шел через рощу, окружавшую горный храм, те же мысли, заглушая щебетание птиц, рождались в его голове…
С Тикако происходили определенные изменения. Уже года через два-три после того, как он увидел ее родимое пятно, она вдруг сделалась мужеподобной, а в последнее время и вовсе превратилась в существо неопределенного пола.
Наверно, и сегодня, на чайной церемонии, она будет держаться не по-женски самоуверенно, с каким-то наигранным достоинством. Кто знает, может быть, ее грудь, так долго носившая на себе темное родимое пятно, уже начала увядать… Кикудзи почему-то стало смешно, он чуть было не засмеялся вслух, но в этот момент его нагнали две девушки. Он остановился, уступая им дорогу.
Скажите пожалуйста, по этой тропинке я дойду до павильона, где Куримото-сан устраивает чайную церемонию? - спросил Кикудзи.
Да! - разом ответили девушки.
Он отлично знал, как пройти. Да и девушки в нарядных кимоно, спешившие по этой тропинке, явно направлялись на чайную церемонию. Но Кикудзи задал вопрос нарочно - чтобы ему уже было неудобно повернуть обратно.
Загрузка...
