Сергей федорович антонов. Сборник весёлых рассказов
Annotation
Сергей Фёдорович Антонов - автор нескольких книг рассказов для взрослых и детей: «Дни открытий» («Советский писатель», 1952), «Дальний путешественник» (Детгиз, 1956), «Валет и Пушок» (Детгиз, 1960), «В одну ночь» («Знание», 1963), «Полпред из Пахомовки» («Московский рабочий», 1964), «Дорогие черты» (Военгиз, 1960), «Встреча в Кремле» (Детгиз, 1960), «За всех нас» («Знание», 1962), «Старший» (Детгиз, 1963) и другие.
Среди рассказов Сергея Антонова особое место занимают произведения о Владимире Ильиче Ленине. Четыре последние из перечисленных сборников целиком посвящены жизни и деятельности вождя.
В книгу «Колючий подарок», помимо некоторых старых, вошли новые рассказы о ребятах, об их школьных делах и различных приключениях. Есть здесь и рассказы о животных - медвежонке Братухе, собаках Пушке, Валете и Томке. Однако это не рассказы натуралиста. О животных пишут, не всегда имея в виду только животных. Бывает и так, что за подобными историями отчётливо проглядывают взаимоотношения людей с их сложными переживаниями и судьбами.
Отзывы об этой книге присылайте по адресу: Москва, А-47, ул. Горького, 43. Дом детской книги.
Сергей Фёдорович Антонов
Рубашка в полосочку
Лесник Иван и Братуха
Глава семьи
Плохое перо
Яблоко в бутылке
Мечтатель
По следам
Бабушкины сыновья
Валет и Пушок
Павлик и его заместитель
Колючий подарок
Сергей Фёдорович Антонов
Колючий подарок
Рисунки Г. Валька
Сибиряк
Война с бабушкой у Наташи началась давно и шла беспрерывно, с переменным успехом. То и дело можно было слышать:
Ты куда собралась?
На улицу.
Наташа на ходу натягивала на себя пальто.
Никуда не пойдёшь.
И к девочкам не пойду?
И к девочкам не пойдёшь. Два часа уже болталась с ними незнамо где.
Сегодня совсем не пойду на улицу, да?
Больше не пойдёшь. Вечер на дворе… На улицу… Изболталась совсем!
Хорошо, не пойду. - Наташа внешне спокойно снимала пальто, вешала его на место. - Но и есть твою противную кашу не буду. Надоела до смерти! В печёнках твоя каша у меня сидит. Вот где! - И Наташа показывала на сердце.
Потом она уходила в комнату и брала в руки книжку. С бабушкой всё-таки легче, с мамой труднее: от неё и шлепок можно получить, хоть и лёгонький, но всё же шлепок. А это обидно для человека, который учится в школе и вместе с другими распевает: «Широка страна моя родная…»
Столкновения у Наташи с бабушкой происходили и по другим поводам. Можно было услышать такое:
Нарядила меня в это пальто, я чуть не умерла.
Это Наташа пришла из школы, и это первое, что она сказала, едва переступив порог. Щёки у неё горят, пальто расстёгнуто, варежки в кармане; пихнула их туда кое-как, большие пальцы оттопырены в сторону, будто они-то и помешали всунуть варежки глубже.
Ни за что больше не надену! - Наташа тянулась вверх и вешала пальто на место. - Наказание какое-то, а не пальто…
Наверное, бежали сломя голову, вот и жарко. А если идти спокойно - промёрзнешь. Что по радио передавали? Три градуса ниже нуля.
Идти… Кто же из школы ходит? Вот ещё! - возмущалась Наташа. - Из школы все бегут.
Так и жили бабушка и Наташа, пока её отец и мать были на курорте.
Однажды, когда Наташа вернулась из школы, она увидела в коридоре чемодан, а на вешалке пальто и пиджак. Пальто было большое, пиджак - маленький. На вопрос Наташи бабушка ответила, что к соседу по квартире приехали брат и племянник, Степан.
Наташа ещё не видела его, но уже знала от бабушки, что Стёпа хороший, послушный, не в пример ей, мальчик. Случилось так, что и на следующий день она не увидела его: когда уходила в школу, Стёпа ещё спал, когда возвратилась - он был не то в Зоопарке, не то в Планетарии. А бабушка при столкновении с Наташей всё больше и больше хвалила Стёпу, ставя его в пример:
Стёпе скажут, что нельзя, он и слушается, а ты - сплошное наказание! Мальчик меньше тебя, а, ей-богу, умнее! Сейчас же садись за стол, ешь суп и ничего не выдумывай! «Селёдкой пахнет»! Надо же придумать! Мы её полгода не покупали. Садись, Наташа, ешь!
Стёпа, неведомый Наташе, всё чаще и чаще упоминался бабушкой, как примерный мальчик.
После обеда он помогал тёте Вере таскать грязную посуду из столовой на кухню, чего Наташа не делала, а если и делала, то после крупного разговора с бабушкой и ворча примерно следующее:
Навязали мне эту посуду! Нужна мне эта посуда! Хоть бы разбилась эта посуда! Вся, до одной тарелки!
Стёпа с удовольствием крутил ручку мясорубки.
Он - мужчина, - услышав о мясорубке, перебила Наташа бабушку. - И пусть крутит. А я - девочка!
А девочке положено тарелки мыть, а ты не моешь!
А твой Стёпа моет? - спросила Наташа.
Не моет, но если скажут - и тарелки помоет. И ест всё подряд, что дашь…
Значит, вкусное дают! - ответила Наташа.
Наташа! - прикрикнула на неё бабушка.
Стёпа и спать ложился вовремя, и грубо не отвечал старшим, и занимался своими делами, не болтаясь под ногами у взрослых, и прочее, и прочее, и прочее.
Потом Наташа чаще всего молчала, когда ей говорили о Стёпе, но однажды заметила всё же:
Уши ты мне прожужжала своим Стёпой!
В воскресенье, рано утром, она вышла в коридор, чтобы увидеть этого Стёпу. Он долго не появлялся, но наконец, прыгая на одной ножке, выскочил из комнаты. Увидев Наташу, он побежал к себе и вернулся в коридор, неся мешочек в правой руке. Стёпа был светло-русый, небольшого роста, немножко курносый мальчик. Обут он был в старые валенки.
Подойдя к Наташе, Стёпа тихо спросил, застенчиво и приятно улыбаясь:
Ты Наташа?
Да. А ты Стёпа?
Ненавижу я тебя, - заявила Наташа. - Вот!
И убежала к себе, да ещё хлопнула дверью.
Стёпа постоял, растерянный, и пошёл к себе, не понимая, что произошло. Мешочек с кедровыми орехами, подарок Наташе из Сибири, он положил обратно в шкаф, ничего не сказав ни отцу, ни тёте, ни дяде. Все дни ему, Степану, говорили, что он должен вручить подарок сам и познакомиться с Наташей. Она хорошая девочка, может многое рассказать ему о Москве, показать книжки и игрушки, среди которых было много интересных. Он не столько обиделся, сколько удивился: Наташа по каким-то непонятным причинам плохо относится к нему. Вскоре, увлечённый другими занятиями, он забыл об этом, по-прежнему скакал на одной ножке, что-то мурлыкал себе под нос, рисовал.
Он часто стоял у окна и смотрел на город, открывавшийся с высоты четвёртого этажа. Такого большого города Стёпа ещё никогда в жизни не видел, и его интересовало, а что вон за теми домами, за теми корпусами?
За теми домами оказывались другие дома, а за другими домами - ещё дома, и так, казалось, до бесконечности. Где же конец этому городу и есть ли он?
Когда звонил телефон. Стёпа старался первым подбежать к столу и осторожно снять трубку.
Да, - отвечал он невидимому собеседнику. - Нет, не Вера Павловна, а Стёпа… Какой? Стёпа из Сибири…
Его увлекали эти разговоры, и он спрашивал:
А откуда этот дядя звонил?
Как - откуда? Из квартиры.
А квартира далеко?
На Таганке.
Сколько же это будет километров?
Не знаю, Стёпа… Пять или десять…
Де-е-есять? - удивлённо повторял Стёпа, растягивая слово.
Телефон он скоро освоил и сам стал часто звонить. Но так как знакомых в Москве у него не было, он звонил на станцию автоматических часов.
Потом с криком: «Тётя Вера! Тётя Вера!» - бежал к тёте и проверял её наручные часы.
Будильник, настольные часы, наручные часы дяди и тёти были выверены до минуты.
Стёпин дядя, уходя на работу, часто забывал взять с собой то очки, то носовой платок, то мелочь для троллейбуса. Заметив это, Стёпа по утрам напоминал:
Дядя Вась! Дядя Вась! Очки не забыл?
Тот проверял карманы, отвечал:
Нет, Стёпа, здесь очки.
А платок взял, дядя Вась?
Платок? Взял-взял…
А мелочь, дядя Вась?
Мелочь… Гм… Мелочь не взял…
И Стёпа бежал к дяде Васе с мелочью.
После обеда, когда Наташа возвращалась из школы, Стёпа старался как можно реже появляться в коридоре. Но все-таки изредка они виделись, хотя и не разговаривали.
Наташа заметила, что Стёпа вместо «да» говорит «ага», вместо «мало» - «маленько», вместо «класть» - «лóжить», и очень часто к месту и, как казалось, не к месту - «однако». Тётя Вера просила мальчика:
Стёпа, милый, не надо говорить «ага». Говори «да». Ты понимаешь меня? Так будет лучше и правильнее… Понимаешь?
Ага… - отвечал Стёпа и поправлялся: - Да, тётя Вера…
То обстоятельство, что в образцовом и непогрешимом Стёпе вдруг обнаружился какой-то изъян, обрадовало Наташу. Пусть теперь бабушка сделает ей замечание и поставит в пример Стёпу, она ей ответит! Она скажет, что какая бы она плохая ни была, она всё-таки, как всем известно, не говорит ни «ага», ни «лóжить». Пусть только бабушка что-нибудь скажет! Но потом что-то смутило Наташу. Она подумала, что всё-таки Стёпа ни в чём не виноват. Он же сибиряк, а в...
Сергей Фёдорович Антонов
Колючий подарок
Рисунки Г. Валька
Война с бабушкой у Наташи началась давно и шла беспрерывно, с переменным успехом. То и дело можно было слышать:
Ты куда собралась?
На улицу.
Наташа на ходу натягивала на себя пальто.
Никуда не пойдёшь.
И к девочкам не пойду?
И к девочкам не пойдёшь. Два часа уже болталась с ними незнамо где.
Сегодня совсем не пойду на улицу, да?
Больше не пойдёшь. Вечер на дворе… На улицу… Изболталась совсем!
Хорошо, не пойду. - Наташа внешне спокойно снимала пальто, вешала его на место. - Но и есть твою противную кашу не буду. Надоела до смерти! В печёнках твоя каша у меня сидит. Вот где! - И Наташа показывала на сердце.
Потом она уходила в комнату и брала в руки книжку. С бабушкой всё-таки легче, с мамой труднее: от неё и шлепок можно получить, хоть и лёгонький, но всё же шлепок. А это обидно для человека, который учится в школе и вместе с другими распевает: «Широка страна моя родная…»
Столкновения у Наташи с бабушкой происходили и по другим поводам. Можно было услышать такое:
Нарядила меня в это пальто, я чуть не умерла.
Это Наташа пришла из школы, и это первое, что она сказала, едва переступив порог. Щёки у неё горят, пальто расстёгнуто, варежки в кармане; пихнула их туда кое-как, большие пальцы оттопырены в сторону, будто они-то и помешали всунуть варежки глубже.
Ни за что больше не надену! - Наташа тянулась вверх и вешала пальто на место. - Наказание какое-то, а не пальто…
Наверное, бежали сломя голову, вот и жарко. А если идти спокойно - промёрзнешь. Что по радио передавали? Три градуса ниже нуля.
Идти… Кто же из школы ходит? Вот ещё! - возмущалась Наташа. - Из школы все бегут.
Так и жили бабушка и Наташа, пока её отец и мать были на курорте.
Однажды, когда Наташа вернулась из школы, она увидела в коридоре чемодан, а на вешалке пальто и пиджак. Пальто было большое, пиджак - маленький. На вопрос Наташи бабушка ответила, что к соседу по квартире приехали брат и племянник, Степан.
Наташа ещё не видела его, но уже знала от бабушки, что Стёпа хороший, послушный, не в пример ей, мальчик. Случилось так, что и на следующий день она не увидела его: когда уходила в школу, Стёпа ещё спал, когда возвратилась - он был не то в Зоопарке, не то в Планетарии. А бабушка при столкновении с Наташей всё больше и больше хвалила Стёпу, ставя его в пример:
Стёпе скажут, что нельзя, он и слушается, а ты - сплошное наказание! Мальчик меньше тебя, а, ей-богу, умнее! Сейчас же садись за стол, ешь суп и ничего не выдумывай! «Селёдкой пахнет»! Надо же придумать! Мы её полгода не покупали. Садись, Наташа, ешь!
Стёпа, неведомый Наташе, всё чаще и чаще упоминался бабушкой, как примерный мальчик.
После обеда он помогал тёте Вере таскать грязную посуду из столовой на кухню, чего Наташа не делала, а если и делала, то после крупного разговора с бабушкой и ворча примерно следующее:
Навязали мне эту посуду! Нужна мне эта посуда! Хоть бы разбилась эта посуда! Вся, до одной тарелки!
Стёпа с удовольствием крутил ручку мясорубки.
Он - мужчина, - услышав о мясорубке, перебила Наташа бабушку. - И пусть крутит. А я - девочка!
А девочке положено тарелки мыть, а ты не моешь!
А твой Стёпа моет? - спросила Наташа.
Не моет, но если скажут - и тарелки помоет. И ест всё подряд, что дашь…
Значит, вкусное дают! - ответила Наташа.
Наташа! - прикрикнула на неё бабушка.
Стёпа и спать ложился вовремя, и грубо не отвечал старшим, и занимался своими делами, не болтаясь под ногами у взрослых, и прочее, и прочее, и прочее.
Потом Наташа чаще всего молчала, когда ей говорили о Стёпе, но однажды заметила всё же:
Уши ты мне прожужжала своим Стёпой!
В воскресенье, рано утром, она вышла в коридор, чтобы увидеть этого Стёпу. Он долго не появлялся, но наконец, прыгая на одной ножке, выскочил из комнаты. Увидев Наташу, он побежал к себе и вернулся в коридор, неся мешочек в правой руке. Стёпа был светло-русый, небольшого роста, немножко курносый мальчик. Обут он был в старые валенки.
Подойдя к Наташе, Стёпа тихо спросил, застенчиво и приятно улыбаясь:
Ты Наташа?
Да. А ты Стёпа?
Ненавижу я тебя, - заявила Наташа. - Вот!
И убежала к себе, да ещё хлопнула дверью.
Стёпа постоял, растерянный, и пошёл к себе, не понимая, что произошло. Мешочек с кедровыми орехами, подарок Наташе из Сибири, он положил обратно в шкаф, ничего не сказав ни отцу, ни тёте, ни дяде. Все дни ему, Степану, говорили, что он должен вручить подарок сам и познакомиться с Наташей. Она хорошая девочка, может многое рассказать ему о Москве, показать книжки и игрушки, среди которых было много интересных. Он не столько обиделся, сколько удивился: Наташа по каким-то непонятным причинам плохо относится к нему. Вскоре, увлечённый другими занятиями, он забыл об этом, по-прежнему скакал на одной ножке, что-то мурлыкал себе под нос, рисовал.
Он часто стоял у окна и смотрел на город, открывавшийся с высоты четвёртого этажа. Такого большого города Стёпа ещё никогда в жизни не видел, и его интересовало, а что вон за теми домами, за теми корпусами?
За теми домами оказывались другие дома, а за другими домами - ещё дома, и так, казалось, до бесконечности. Где же конец этому городу и есть ли он?
Когда звонил телефон. Стёпа старался первым подбежать к столу и осторожно снять трубку.
Да, - отвечал он невидимому собеседнику. - Нет, не Вера Павловна, а Стёпа… Какой? Стёпа из Сибири…
Его увлекали эти разговоры, и он спрашивал:
А откуда этот дядя звонил?
Как - откуда? Из квартиры.
А квартира далеко?
На Таганке.
Сколько же это будет километров?
Не знаю, Стёпа… Пять или десять…
Де-е-есять? - удивлённо повторял Стёпа, растягивая слово.
Телефон он скоро освоил и сам стал часто звонить. Но так как знакомых в Москве у него не было, он звонил на станцию автоматических часов.
Потом с криком: «Тётя Вера! Тётя Вера!» - бежал к тёте и проверял её наручные часы.
Будильник, настольные часы, наручные часы дяди и тёти были выверены до минуты.
Стёпин дядя, уходя на работу, часто забывал взять с собой то очки, то носовой платок, то мелочь для троллейбуса. Заметив это, Стёпа по утрам напоминал:
Дядя Вась! Дядя Вась! Очки не забыл?
Тот проверял карманы, отвечал:
Нет, Стёпа, здесь очки.
А платок взял, дядя Вась?
Платок? Взял-взял…
А мелочь, дядя Вась?
Мелочь… Гм… Мелочь не взял…
И Стёпа бежал к дяде Васе с мелочью.
После обеда, когда Наташа возвращалась из школы, Стёпа старался как можно реже появляться в коридоре. Но все-таки изредка они виделись, хотя и не разговаривали.
Наташа заметила, что Стёпа вместо «да» говорит «ага», вместо «мало» - «маленько», вместо «класть» - «лóжить», и очень часто к месту и, как казалось, не к месту - «однако». Тётя Вера просила мальчика:
Стёпа, милый, не надо говорить «ага». Говори «да». Ты понимаешь меня? Так будет лучше и правильнее… Понимаешь?
Ага… - отвечал Стёпа и поправлялся: - Да, тётя Вера…
То обстоятельство, что в образцовом и непогрешимом Стёпе вдруг обнаружился какой-то изъян, обрадовало Наташу. Пусть теперь бабушка сделает ей замечание и поставит в пример Стёпу, она ей ответит! Она скажет, что какая бы она плохая ни была, она всё-таки, как всем известно, не говорит ни «ага», ни «лóжить». Пусть только бабушка что-нибудь скажет! Но потом что-то смутило Наташу. Она подумала, что всё-таки Стёпа ни в чём не виноват. Он же сибиряк, а в Сибири, насколько она знает, очевидно, все так говорят, просто это у них такая привычка…
Но однажды Стёпа действительно оказался в её руках.
Наташа вернулась из школы, бросила портфель на диван и услышала, как в коридоре тётя Вера звала:
Стёпа! Стёпа! Где ты?
Ответа не было.
Стёпа не отзывался.
Наташа вышла в коридор. Тётя Вера снова была здесь. Она заглянула в ванную, на кухню - Стёпы не было.
Пиджак-то… - спохватилась тётя Вера и подошла к вешалке.
Пиджак Стёпы висел на месте. Это ещё больше испугало её. Где он мог быть зимой, не в квартире, без пиджака?
Наташенька, не видела Стёпу? - спросила тётя Вера.
Нет, тётя Вера, не видела.
Клавдия Петровна, - обратилась тётя Вера к Наташиной бабушке, - вы его не видели, не знаете, куда он пошёл?
(История из жизни)
Вчера я читала Библию и обратила внимание на слова, записанные в книге пророка Малахии 3:18: «И тогда снова увидите различие между праведником и нечестивым, между служащим Богу и неслужащим». Перечитала еще раз: эти слова показались мне знакомыми. Кажется, совсем недавно я уже слышала это выражение – «различие между служащим Богу и неслужащим». Где? Когда? И вдруг вспомнила!
Я вышла из кабинета. В коридоре стояла знакомая с необычно красивой прической.
-Что-то случилось? – спросила я. – У тебя праздник?
-День рождения... Вчера... Был... – с грустью в голосе поведала она.
-Поздравляю, – улыбнулась я. – Но скажи, почему ты такая грустная? Тебе не подарили подарков?
-Подарок-то получила, только радоваться нечему, - вздохнула женщина. - У меня ведь машину угнали ночью. С полным баком бензина, и еще канистрой бензина в багажнике! И надо же – прямо в день рождения! Утром выглянула в окно, а машины нет. На работу не на чем было ехать, дома осталась... Теперь вот придется покупать новую машину - надо ведь как-то добираться на работу.
-А страховка?
-Моя машина не была застрахована на случай угона. Да, а ты чего такая радостная?
Я почувствовала, что моя радость тут не к месту, но все же сказала:
-А мне машину подарили...
-Да? Как это? Кто? – Удивилась она.
-Друзья из Германии, - ответила я.
-Хотелось бы мне иметь таких друзей! – сказала она.
-Пожалуйста! Приходи в церковь, там таких много.
-Ну, уж нет... В церковь... Нет...
С этой коллегой мы несколько раз уже беседовали о Боге, о церкви, о соблюдении заповедей, и всегда она оставалась при своем мнении, суть которого сводилась к следующему: «Какой Бог? Сам не будь плох». Ей казалось неправильным, что верующие что-то просят у Бога, как будто Он какая-то палочка-выручалочка. То есть идут выгоды для себя в этой жизни, да еще и надеются на вечную жизнь, что и вовсе нелогично.
После этого разговора мне уже не хотелось никуда идти, настроение упало, и я решила вернуться в свой кабинет. Пройдя несколько метров, я взялась за ручку двери. «И тогда увидите различие между служащим Богу и неслужащим» - прозвучало в моем сознании. «А ведь и правда, сегодня Бог показал разницу между верующим человеком и неверующим», - подумалось мне. В один и тот же день и я, и она получили подарки. Но какие? Мне автомобиль подарили, а у нее украли. Вспомнились слова из Библии: «Вор приходит только для того, чтобы украсть, убить и погубить. Я пришел для того, чтобы имели жизнь, и имели с избытком» (Ин.10:1-18).
Христос жизнь с избытком предлагает даром, но если человек не хочет ее получить... У каждого есть право сделать свой личный выбор. Без сомнения, и у верующих людей в жизни бывают трудности и огорчения, но у них есть вера и надежда. Вера в помощь Божью в устройстве всех дел и надежда на жизнь вечную.
Я обернулась. Коллега шла по коридору, опустив голову. У нее не было надежды...
Когда я была маленькой и взрослые задавали мне вопросы с ключевым словом «почему», я часто отвечала им: «Потому что!», считая, что всё доходчиво объяснила. Сейчас, когда на встречах читатели спрашивают меня: «Почему вы решили стать писателем?», очень хочется ответить также: «Потому что!» Ну не могу я однозначно сказать, что ещё в детстве почувствовала своё предназначение и раз и навсегда избрала для себя эту непростую, но увлекательную профессию.
С тех пор как себя помню, я жила в мире фантазий, игры, сказки. Моими друзьями были игрушки: плюшевые, резиновые, пластмассовые – это те, что покупали родители, – остальные я мастерила сама из бумаги, ниток и лоскутков, лепила из пластилина или глины. Вот для них-то я и сочиняла сказки. Вернее, не так. Это игрушки оживали в моих фантазиях и отправлялись в неведомые земли, становились участниками необыкновенных приключений.
Конечно, тогда я ничего не записывала: просто в голову не приходило это делать, ведь была масса уже написанных детских книг, которые я любила не меньше игрушек. Сначала я приставала к родителям с просьбой почитать, а когда научилась делать это самостоятельно, могла часами просиживать над волшебными страницами.
Пожалуй, впервые записать мои творения «заставили» меня племянники. Лето мы проводили вместе в деревне. Я отдыхала от школы, они – от детского сада. И я сочиняла для них стихи наподобие сказок Корнея Чуковского. Как известно, маленькие дети часто просят повторять понравившиеся им произведения. Вот, чтобы ничего не забыть, я и заносила родившиеся строки в блокнот. Но и это пока не было настоящим писательством, хотя первые слушатели у меня уже появились.
В старших классах я пыталась вести дневник. Но делала это нерегулярно. Если не случалось ничего интересного, то записывать пустые фразы я ленилась. А если что-то меня волновало, то получившаяся запись мало походила на дневниковую: очень уж она была подробной, с размышлениями, потому что хотелось впоследствии, перечитав, снова окунуться в происшедшее. Выходило что-то вроде рассказиков, девчоночьих, несовершенных, предназначенных для единственного читателя – себя самой.
А ещё у меня рождались стихи, которые я читала на школьных вечерах. Да и сочинения по литературе (бывало) писала в стихах (например, по «Грозе» Н. Островского), чем умиляла учителей и злила одноклассников, ведь за такое сочинение я неизменно получала похвалы и пятёрку.
Стихи я придумывала и для своей крошечной дочки – это уже когда я окончила институт и вышла замуж. Укачивая, я бормотала ей что-то, неведомо как забредшее в голову. Кстати, институт я закончила технический, готовилась стать инженером. А стихи, рассказы – это было так, для души, ведь я понимала, что одной фантазии недостаточно. Чтобы создавать настоящие литературные произведения, надо учиться, как, впрочем, и любому другому делу, которым решишь заниматься профессионально. И я училась – в литобъединениях и семинарах. Мне повезло. Моими наставниками в разное время были замечательные писатели: Юрий Коваль, Владимир Сергеев, Юрий Кушак, Сергей Иванов, Роман Сеф. Им, робея, я и показывала свои придумки. Главным же моим «университетом» стал журнал «Мурзилка» – его семинар для молодых писателей под руководством великого мастера Юрия Иосифовича Коваля, ответственный секретарь Кира Николаевна Орлова, давшая мне профессию редактора, и главный редактор «Мурзилки» Татьяна Андросенко, пригласившая меня в журнал работать. Всё это помогало формировать мой литературный вкус и оттачивать писательское мастерство.
По-настоящему, по-серьёзному, я почувствовала, что мои фантазии интересны не только мне и что я могу написать что-то стоящее, после выхода первого рассказа в журнале «Мурзилка». В те времена (1991 год) тираж «Мурзилки», по нынешним меркам, был сумасшедшим – 2 миллиона 900 тысяч. Почему-то (какая наглость!) мне представилось, что 2 миллиона 900 тысяч детей читают мой рассказ ОДНОВРЕМЕННО. От такого видения я глубоко вздохнула, а выдохнуть не получилось. Наверное, именно это и называют – дух захватило. Позднее вместе с редакцией «Мурзилки» я как-то была на встрече с библиотекарями Москвы. Я прочитала им единственный опубликованный на тот момент рассказ «Иванова, Петров, Сидорова». То, что произошло по окончании встречи, стало для меня неожиданностью. Библиотекари по очереди подходили ко мне и приглашали выступить перед их читателями, спрашивали, где купить мои книги. А книг-то и не было! Просто они не были ещё написаны.
Итак, «Иванова, Петров, Сидорова»… С него-то всё и началось, тема моих будущих коротких историй определилась – школьная любовь. Как часто в детстве я влюблялась! А объект моего внимания, бывало, об этом даже и не догадывался! Чего уж там скрывать – не всегда с охотой собиралась я в школу. Но вдруг вспоминала ЕГО – того вихрастого мальчишку, подчас шалопая и двоечника, которого непременно увижу, – и ноги сами несли меня в класс.
Со временем помимо рассказов о девчонках и мальчишках я стала писать сказки, сказочные повести, пьесы для кукольных театров («Принцесса о-Цуру», «Умная Матрёна», «Принц и Фея»…), сценарии для киножурнала «Ералаш» и детских телепередач. Стали выходить и книжки («Иванова, Петров, Сидорова», «Тринадцатый пират», «Мурзилка и Баба-яга», «Тайна гранатовых зёрен», «Весёлые рассказы про любовь и дружбу»).
Одну из них – «Тили-тили-тесто» – вы держите сейчас в руках. О чём она? О дружбе и, конечно, о любви. Возможно, кто-то узнает в некоторых персонажах себя или своих одноклассников. В любом случае, думаю, что с этой книжкой вы не заскучаете.
А Сидорова открыла учебник и стала шёпотом подсказывать. Иванова дёрнула соседку за рукав и укоризненно покачала головой.
Сидорова покраснела и замолчала, потупив нежный взгляд.
Ну а Петров так и простоял у доски до конца урока – онемевший и растерянный. Зато на перемену выбежал разъярённым: простить уплывшую подсказку он мог, а вот потухший нежный взгляд – никогда!
И с той поры он гонялся по школе за Ивановой. А когда настигал, то со всего маха опускал портфель на учёную отличницыну голову.
Сергей Фёдорович Антонов
Колючий подарок
Рисунки Г. Валька
Война с бабушкой у Наташи началась давно и шла беспрерывно, с переменным успехом. То и дело можно было слышать:
Ты куда собралась?
На улицу.
Наташа на ходу натягивала на себя пальто.
Никуда не пойдёшь.
И к девочкам не пойду?
И к девочкам не пойдёшь. Два часа уже болталась с ними незнамо где.
Сегодня совсем не пойду на улицу, да?
Больше не пойдёшь. Вечер на дворе… На улицу… Изболталась совсем!
Хорошо, не пойду. - Наташа внешне спокойно снимала пальто, вешала его на место. - Но и есть твою противную кашу не буду. Надоела до смерти! В печёнках твоя каша у меня сидит. Вот где! - И Наташа показывала на сердце.
Потом она уходила в комнату и брала в руки книжку. С бабушкой всё-таки легче, с мамой труднее: от неё и шлепок можно получить, хоть и лёгонький, но всё же шлепок. А это обидно для человека, который учится в школе и вместе с другими распевает: «Широка страна моя родная…»
Столкновения у Наташи с бабушкой происходили и по другим поводам. Можно было услышать такое:
Нарядила меня в это пальто, я чуть не умерла.
Это Наташа пришла из школы, и это первое, что она сказала, едва переступив порог. Щёки у неё горят, пальто расстёгнуто, варежки в кармане; пихнула их туда кое-как, большие пальцы оттопырены в сторону, будто они-то и помешали всунуть варежки глубже.
Ни за что больше не надену! - Наташа тянулась вверх и вешала пальто на место. - Наказание какое-то, а не пальто…
Наверное, бежали сломя голову, вот и жарко. А если идти спокойно - промёрзнешь. Что по радио передавали? Три градуса ниже нуля.
Идти… Кто же из школы ходит? Вот ещё! - возмущалась Наташа. - Из школы все бегут.
Так и жили бабушка и Наташа, пока её отец и мать были на курорте.
Однажды, когда Наташа вернулась из школы, она увидела в коридоре чемодан, а на вешалке пальто и пиджак. Пальто было большое, пиджак - маленький. На вопрос Наташи бабушка ответила, что к соседу по квартире приехали брат и племянник, Степан.
Наташа ещё не видела его, но уже знала от бабушки, что Стёпа хороший, послушный, не в пример ей, мальчик. Случилось так, что и на следующий день она не увидела его: когда уходила в школу, Стёпа ещё спал, когда возвратилась - он был не то в Зоопарке, не то в Планетарии. А бабушка при столкновении с Наташей всё больше и больше хвалила Стёпу, ставя его в пример:
Стёпе скажут, что нельзя, он и слушается, а ты - сплошное наказание! Мальчик меньше тебя, а, ей-богу, умнее! Сейчас же садись за стол, ешь суп и ничего не выдумывай! «Селёдкой пахнет»! Надо же придумать! Мы её полгода не покупали. Садись, Наташа, ешь!
Стёпа, неведомый Наташе, всё чаще и чаще упоминался бабушкой, как примерный мальчик.
После обеда он помогал тёте Вере таскать грязную посуду из столовой на кухню, чего Наташа не делала, а если и делала, то после крупного разговора с бабушкой и ворча примерно следующее:
Навязали мне эту посуду! Нужна мне эта посуда! Хоть бы разбилась эта посуда! Вся, до одной тарелки!
Стёпа с удовольствием крутил ручку мясорубки.
Он - мужчина, - услышав о мясорубке, перебила Наташа бабушку. - И пусть крутит. А я - девочка!
А девочке положено тарелки мыть, а ты не моешь!
А твой Стёпа моет? - спросила Наташа.
Не моет, но если скажут - и тарелки помоет. И ест всё подряд, что дашь…
Значит, вкусное дают! - ответила Наташа.
Наташа! - прикрикнула на неё бабушка.
Стёпа и спать ложился вовремя, и грубо не отвечал старшим, и занимался своими делами, не болтаясь под ногами у взрослых, и прочее, и прочее, и прочее.
Потом Наташа чаще всего молчала, когда ей говорили о Стёпе, но однажды заметила всё же:
Уши ты мне прожужжала своим Стёпой!
В воскресенье, рано утром, она вышла в коридор, чтобы увидеть этого Стёпу. Он долго не появлялся, но наконец, прыгая на одной ножке, выскочил из комнаты. Увидев Наташу, он побежал к себе и вернулся в коридор, неся мешочек в правой руке. Стёпа был светло-русый, небольшого роста, немножко курносый мальчик. Обут он был в старые валенки.
Подойдя к Наташе, Стёпа тихо спросил, застенчиво и приятно улыбаясь:
Ты Наташа?
Да. А ты Стёпа?
Ненавижу я тебя, - заявила Наташа. - Вот!
И убежала к себе, да ещё хлопнула дверью.
Стёпа постоял, растерянный, и пошёл к себе, не понимая, что произошло. Мешочек с кедровыми орехами, подарок Наташе из Сибири, он положил обратно в шкаф, ничего не сказав ни отцу, ни тёте, ни дяде. Все дни ему, Степану, говорили, что он должен вручить подарок сам и познакомиться с Наташей. Она хорошая девочка, может многое рассказать ему о Москве, показать книжки и игрушки, среди которых было много интересных. Он не столько обиделся, сколько удивился: Наташа по каким-то непонятным причинам плохо относится к нему. Вскоре, увлечённый другими занятиями, он забыл об этом, по-прежнему скакал на одной ножке, что-то мурлыкал себе под нос, рисовал.
Он часто стоял у окна и смотрел на город, открывавшийся с высоты четвёртого этажа. Такого большого города Стёпа ещё никогда в жизни не видел, и его интересовало, а что вон за теми домами, за теми корпусами?
За теми домами оказывались другие дома, а за другими домами - ещё дома, и так, казалось, до бесконечности. Где же конец этому городу и есть ли он?
Когда звонил телефон. Стёпа старался первым подбежать к столу и осторожно снять трубку.
Да, - отвечал он невидимому собеседнику. - Нет, не Вера Павловна, а Стёпа… Какой? Стёпа из Сибири…
Его увлекали эти разговоры, и он спрашивал:
А откуда этот дядя звонил?
Как - откуда? Из квартиры.
А квартира далеко?
На Таганке.
Сколько же это будет километров?
Не знаю, Стёпа… Пять или десять…
Де-е-есять? - удивлённо повторял Стёпа, растягивая слово.
Телефон он скоро освоил и сам стал часто звонить. Но так как знакомых в Москве у него не было, он звонил на станцию автоматических часов.
Потом с криком: «Тётя Вера! Тётя Вера!» - бежал к тёте и проверял её наручные часы.
Будильник, настольные часы, наручные часы дяди и тёти были выверены до минуты.